Жестокий мир мужчин

— Не просто, — покаялась я.

— А муж? Все еще в тюрьме?

— Скоро выходит, через несколько дней.

— Зачем же тогда… или думаете виновного сыскать, отомстить и все такое прочее. Вот тут в одном кино такое показывали.

— Не в этом дело, тетя Женя, — начала я, пытаясь отыскать нужные слова. — Муж со мной развелся, за все время, что в тюрьме находится, ни разу не написал. Значит, считает меня виноватой. Может, я и виновата, да вот беда, не знаю, в чем. Одно я знала и тогда, и сейчас: мой муж Андрея не убивал.

— Ясно, — кивнула тетя Женя, взялась за вязание, но тут же отложила носок в сторону. — Что не убивал, это точно. Потому что его фотографию мне показывали, но это вовсе не тот был, кого я видела той ночью. А милиционеры все такие суетливые были, слова сказать не давали, сами спрашивали, сами и отвечали. Да если б хоть один со мной по-людски поговорил, разве бы я скрыла? Характер не тот. А они… Конечно, грех людей винить, сама хороша. Испугалась я очень, вот беда. Внук еще совсем маленький, дочка сильно болела, мужиков в квартире нет, вот и подумала, придут ночью и убьют всех, и мальчонку не пожалеют. А тут еще мужа Раисы убили, ну я и вовсе перепугалась. Да и подруга твердила: «Молчи лучше», вот и молчала…

— Расскажите, пожалуйста, что тогда произошло? — попросила я.

— Кошку я выпускала, замучила, стерва. Сидела возле двери, «мяу» да «мяу», вот и поплелась среди ночи. Только дверь открыла, и вдруг выстрел. Сначала я не поняла, что это, а потом второй раз ухнуло, точно, говорю, выстрел. Два раза то есть. Я ни жива ни мертва дверь свою захлопнула и точно к полу приросла, шагу ступить не могу, а сама в глазок… Андрюшина дверь распахнулась, и этот вышел…

— Вы его раньше видели, до той ночи?

— Нет. Вот тебя видела и мужа твоего тоже… Много тут у Андрея всякого народа перебывало, может, и этот был, но я его не помню. Высокий, волосы темные, красивый такой…

— А узнать вы его смогли бы?

— По фотографии, что ли? Может, и смогла бы… Не знаю. Испугалась я тогда, а ну, думаю, как меня заметит… ведь стреляли же… А он быстро к лестнице — и исчез. Утром по квартирам ходили, из милиции, и фотографию вашего мужа показывали… Я и сказала, мол, раньше видела, а в ту ночь не видела ничего. А вот услышала выстрелы да испугалась.

— Понятно, — кусая губы, заметила я. — А больше никто из соседей этого человека не видел?

— Может, видели, да помалкивали, как я. Кому же охота со всем этим связываться… Опять же страшно. А у вас что, есть на примете какой человек, ну, чтоб на него подумать? — хитро спросила тетя Женя, а я улыбнулась.

— Нет у меня такого человека, а жаль…

— Да уж… Хотя мужу вашему толку от этого немного, коли и так на днях освободится. Годов-то не вернуть, как ни крути.

— Что верно, то верно, — пришлось согласиться мне. — Тетя Женя, — решилась попросить я. — Можно я к вам еще приду… если вдруг появится у меня такой человек?

— Приходите, — кивнула она. — Надо будет, и в милиции расскажу, как все было. Пять лет назад рассказать бы надо, но… лучше поздно, чем никогда.

— Спасибо вам. — Я поднялась и пошла к двери.

— За что? — удивилась она и крикнула:

— Ванюшка, проводи тетю!

Мальчишка выскочил из соседней комнаты и открыл мне входную дверь.

Если бы пять лет назад… Не думать об этом, а то начнешь выть в голос. Ничего не изменишь, сейчас важно найти того, кто все это устроил.

Покидая двор, я вновь вернулась мыслями к Андрею. А что, если мне только казалось, что он безобидный пьяница и хвастун? Что я вообще о нем знаю? Во время сеансов, пока он писал мой портрет, мы много говорили, но в основном о литературе, об искусстве. Андрей любил изображать из себя лектора, хмурил брови, напускал на лицо важность и вещал профессорским тоном. Наблюдать за ним было забавно. Иногда ему приходила охота пофилософствовать, и он высказывал различные идеи, которые часто противоречили одна другой, но его это не смущало. Если я указывала на такое несоответствие, Андрей начинал сердиться и заявлял, что существует свобода воли, он волен сегодня думать одно, а завтра другое и ничего плохого здесь не видит. В общем-то, я тоже не видела, потому что никогда серьезно не относилась ни к нему самому, ни к тому, что он говорил. Сам Андрей интересовал меня мало. Мне нравились некоторые из его друзей-художников, поговорить с ними было интересно, и я любила бывать в его студии. Возможно, будь я внимательнее к Андрею, трагедии бы не произошло… хотя, как знать. Кажется, я стала пессимисткой. Забавно…

Я не сразу сообразила, куда еду, и только когда свернула с улицы Горького на узкую улочку с односторонним движением и милым названием Ильинская Покатая, поняла, что направляюсь к Александру Гаврилову, человеку, который дружил с Андреем со школьных времен и должен был знать его очень хорошо.

Гаврилов в отличие от Андрея был настоящим художником, хотя Андрей утверждал, что тому просто везло. К тридцати пяти годам он стал довольно известен и отнюдь не бедствовал. Пару месяцев назад у него прошла персональная выставка в Доме искусств, я ее посетила, правда, самого Гаврилова тогда не встретила.