Жестокий. В уплату долга

Рука Шамаева сползли ниже, поглаживая шею и бьющуюся под кожей венку. А затем ещё ниже, чуть касаясь груди и замирая. Он не спрашивал разрешения, будто я его собственность. А я не могла воспротивиться его прикосновениям, потому что всё тело обратилось в камень. Гипсовое изваяние. Я чувствовала его прикосновения, словно всё происходило не во сне, а наяву, но всё же знала, что это марево. Потому, наверное, и не сопротивлялась даже мысленно.

С моих губ сорвался стон, когда Булат улыбнулся и опустил руку ещё ниже, захватывая двумя пальцами твёрдый словно горошина сосок. Немного помял его, захватил всю грудь ладонью.

– Красивая сука, – а вот голос почему-то принадлежал Имрану. Как будто два человека соединились в одном, и теперь вместе меня пытали.

– Не… надо… – с огромным трудом я пошевелила губами, но он не услышал. Лишь склонившись ниже, нырнул рукой под воду, скользя по животу и останавливаясь прямо на промежности.

Пальцы ловко раздвинули мои губки, и один нырнул внутрь, вырывая из моего горла полустон-полувсхлип. Я выгнулась в воде, пропуская по телу мандраж и разряд возбуждения, а Булат холодно улыбнулся и принялся трахать меня уже двумя пальцами. Большим он то и дело задевал чувствительный клитор, каждый раз вызывая сильную волну желания. Это длилось совсем недолго, и, когда он убрал руку, я протестующе заскулила.

Булат склонился, больно поцеловал в губы. Так, что я ощутила привкус крови и вскинулась. Потёрла глаза, медленно выдохнула, приводя в порядок сбившееся дыхание.

Послышалось, что хлопнула дверь ванной комнаты, и я вскочила, но в следующий момент опустилась обратно в остывшую воду. Губа сильно болела, и я коснулась её пальцами. Кровь… Странно.

Что за дурацкий сон? И с чего вдруг я так возбуждена? Разве это был не кошмар? Ещё и укусила себя.

– Сам ты сука, – прошипела призраку Шамаева и встала, отыскивая взглядом полотенце. – Нет, ну надо же, свинство какое.

В реальности нет от них спасения, ещё и во снах являться решили. Точно, в «дурку» угожу скоро.

Вышла из ванной, вдохнула прохладного воздуха и окончательно пришла в себя. Разобрало меня что-то в горячей водичке. Наверное, зря вино пила на голодный желудок.

Отбросив влажное полотенце на кровать, я открыла шкаф, собираясь найти халат или какую-нибудь пижаму, но что-то привлекло моё внимание в глянцевой поверхности, и я сфокусировала взгляд на отражении мужчины, что сидел позади.

Вскрикнув, прикрылась руками и чуть не запрыгнула в шкаф. Запрыгнула бы, да помешали вещи.

– Что… Что ты здесь делаешь?! – взвизгнула слишком истерично, сдёргивая с вешалки первую попавшуюся вещицу. Ею оказалось длинное вечернее платье, и я наспех начала его напяливать. – Нельзя так входить в мою спальню! – кому я это говорю?

– В твою спальню? Здесь всё мне принадлежит. Включая тебя, – Имран поднёс ко рту стакан с выпивкой, а я опустила руку на его татуированное запястье с загадочной птицей, объятой пламенем. Но вовсе не тату привлекла моё внимание. Рукав чёрной рубашки был закатан и немного отличался тон ткани… Почему его рубашка мокрая?

А когда жуткая догадка пронзила мой размякший разум, я судорожно схватила ртом воздух.

Это был не сон. И не Булат.

– Это был ты! Ты трогал меня в ванне! – выдох застрял где-то в грудной клетке, и щёки обожгло стыдом, стоило мне вспомнить, как я стонала в ответ на прикосновения этого гада ползучего.

– Всё хорошо, красивая, – успокоил меня мерзавец, будто прочитав мысли. – Тебе нечего стесняться.

– Да как ты смеешь ко мне прикасаться?! – воскликнула я, мысленно убивая этого озабоченного психа самыми страшными из всевозможных способов.

– Скажи мне ещё, что тебе не понравилось. Так ножки раздвигала… Если бы я захотел, уже драл бы тебя там. Ты, во всяком случае, была не против.

Ах ты, скотина! Я рванула к нему, но мгновенно остановилась, понимая, что навредить этому шкафу шансов практически нет. Только в очередной раз нарвусь на пощёчину.

– А мне в это время снился твой брат! Так что ты не имеешь никакого отношения к моему возбуждению!

Что… Что, оторвите мне язык, я только что выдала?! Злата, блядь! Да когда же ты научишься сначала думать, а потом говорить?

Басаев застыл в странной позе, недонесши до рта стакан. Пару секунд, показавшихся мне долгими часами, он наблюдал за мной из-под хмурых бровей, а потом поставил бокал на столик и поднялся. Пока он шёл ко мне, будто в замедленной съёмке, я судорожно сглатывала слюну, которой не было.

– Брат мой снился тебе? – произнёс негромко со своим акцентом, который, как я уже заметила, становится сильнее, когда Басаев злился. Но голос прозвучал вроде вполне спокойно. Ну, а что такого я сказала? По-блядски, конечно, прозвучало, но Басаеву-то какое до того дело? Он так-то сам меня под своего братца подложить собирается.

– А что, это для тебя проблема? – пошла на попятную, отчего-то нервничая. То ли от его присутствия в общем, то ли от того, что произошло в ванной.