Жестокий. В уплату долга

А вот господин Шамаев совершенно не смущался и ел за двоих. А то и за троих. Хороший аппетит у мужика.

Я с лёгкой завистью смотрела, как он поглощает мясо, не пользуясь приборами, и запивает это вином.

– Нет. Не вернусь, – вздох вырвался из лёгких, а с ним будто камень свалился. Стало легче дышать. Наверное, мне нужно чаще признавать, что Антон – самый мой неудачный эксперимент. Хотя в школе я их любила. Эксперименты, не мужиков, разумеется. А надо было мужиков. Хоть так научилась бы в них разбираться. – К тому же, он обо мне уже позабыл. Свалил, наверное, куда-нибудь подальше.

Булат бросает в рот последний кусочек со своей тарелки, вытирает пальцы салфеткой. Такой брутал…

– Ты права. Он действительно сбежал, – на мой немой вопрос он с усмешкой хмыкает. – А ты думала, я тебе на слово поверю. Я проверил твою подноготную. Но знаешь, что меня поразило? Всё как-то скучно. Ты будто мышь серая, живёшь в своей норе и никуда не высовываешь нос. Работа официантки, муж-лох. А по тебе не скажешь. С виду вроде красивая баба. В чём дело?

Да, действительно, в чём? Мне не раз задавали этот вопрос. Почему ты такая пресная, Злата? Почему плывёшь по течению, как амёба?

А я молчу. Что тут ответишь? Просто вот такая я скучная и никакая… Так и есть.

Да и где взять время на себя, когда пашешь по две, а то и по три смены подряд, чтобы было чем заплатить за коммуналку и на что купить продуктов. Когда забываешь, что ты женщина, что у тебя тоже была мечта. Пусть не такая высокая, как у мужа – стать одним из самых узнаваемых актёров Большого театра; а всего одна, такая малюсенькая, скромная… Всего лишь иметь семью. Тихое женское счастье.

Я так верила в неё, так силилась воплотить в жизнь, что даже не заметила, как угодила в серую безысходность…

Подняв взгляд на Булата, беззвучно засмеялась. А ведь Имран меня хорошенько так встряхнул. Дико и страшно, конечно, признавать такое, но я действительно ожила в борьбе за свободу. Я открыла, наконец, глаза и увидела всё не в том розовом свете, в котором смотрела на Антона. Я увидела, что Булат прав. Я серая, скучная мышь.

И стоило Эллочке приодеть меня да отвести в салон красоты, я будто вмиг другим человеком стала. Мне не хватало этого чувства. Уверенности в себе. Понимания, что я красивая молодая женщина. Что я гожусь не только на постирушки да уборку за пьяницами. Я нравлюсь мужчинам. Радоваться, конечно, особо нечему, но всё же… Чисто чтобы потешить своё только-только очнувшееся от глубокого сна самолюбие: меня хочет Мирный, меня хочет Басаев. А эти мудаки, я точно знаю, не страдают от отсутствия женского внимания.

Но почему же тогда Антон не стал за меня бороться? Ответ прост, как две копейки. В его глазах я зачуханная, вечно уставшая официантка. Серое нечто, за которое он не готов вступать в схватку с сильными мира сего.

– А я тебе нравлюсь? – спрашиваю в лоб, Шамаев на мгновение замирает, а потом на его нахальной нерусской морде расцветает ухмылочка.

– Хочешь в номера?

Я позабыла что-то, какой он прямой.

– Нет. Спрашиваю просто. Ты сказал, я красивая, – сама не знаю, что творю. То ли флиртую с ним, то ли нарываюсь.

– Нравишься, раз не пристрелил, – отвечает так же прямо.

Вот в чём разница между Имраном и Булатом. Имран лжец. Булат же наоборот – честен. Может, не всегда, как в случае с нашей дурацкой игрой, но тем не менее.

– И что дальше? – спрашиваю не потому, что горю желанием знать, просто мне это нужно для собственных планов.

– Дальше будем парой. Как и хотел мой брат.

Я не была удивлена его ответу. Чего-то подобного и ожидала.

– Зачем тебе это?

– Мне? – наигранно удивляется. – Мне незачем. А вот брат беспокоится обо мне, я же не могу его разочаровать.

Мда… Оба на голову пристукнутые.

Никогда не понимала цапающихся родственников. Это же идиотизм. Семья ведь на то и дана, чтобы тебе было кого любить и тебя было бы кому любить. Для склок, потасовок и брани есть враги. Но что-то в нашем мире пошло не так. Даже звери заботятся о своей стае, а у нас мать бросает ребёнка, брат ненавидит брата.

Тошно.

– И что дальше? – задаю вполне резонный вопрос, в ответ на который умиротворённая физиономия Шамаева преображается.

– А дальше мы будем активно двигаться навстречу счастливому будущему. Я решил в тебя влюбиться.

Вот же радость какая… Один «отодрать» желает, второй – влюбиться. Как бы голову не потерять от таких мужчин.

– И что я буду с этого иметь? – пошла, что называется, на таран. Нет, ну а чего они хотели? Использовать меня как куклу и при этом ничего не отдавать взамен? Мне такой вариант не подходит.

Шамаев, конечно, такой наглости от меня не ожидал. Залпом допил воду из стакана, смерил меня уничижительным взглядом, цокнул языком.

– А ты нахальная девка, как я посмотрю.

– Ситуация требует, – отрезала я. – Кстати, Имран будет платить мне зарплату. А ты?