Жестокое эхо войны

Прямо перед воротами Сашка увидел три автомобиля: «полуторку» и две потрепанные легковушки. Одна из них куда-то уезжала и уже успела вернуться.

По соседству с домом стоял небольшой старый сруб с печной трубой – скорее всего, баня. За домом в глубине участка росли плодовые деревья. За садом тоже торчали верхушки елей и сосен. Это свидетельствовало о том, что усадьба находилась в густом лесу.

Сам двор показался Василькову чистым и ухоженным.

Дом встретил его прохладой и смесью запахов махорки и самогона. Один из сопровождавших майора бандитов шел впереди, второй сзади. Миновали сени и небольшую комнату, похожую на кухню. Вошли в просторный зал, в котором висел сизый табачный дым. Первое, что бросилось в глаза, – длинный деревянный стол, стоящий вдоль стены с окнами.

За столом сидели трое. В центре – пожилой статный мужчина с изогнутым шрамом на лице и тонкими усиками. По левую руку расположился мужичок лет тридцати шести. Этот походил на усталого сельчанина, недавно вспахавшего ручным плугом целинное поле. Редкие волосы с длинным чубом, серое лицо, красноватые от недосыпа глаза.

Третий, сидевший по другую руку от пожилого, был самым молодым – лет восемнадцать-двадцать. Его Сашка признал сразу: в составе троицы таких же оболтусов он следил за ним в Глотовом переулке. «Никакие они, выходит, не призывники! – припомнил он вчерашний разговор с Тумановым. – Правильно я определил в них блатных. Не ошибся. На побегушках служат у авторитетных. Постоять на шухере, проследить за кем-то, срисовать обстановку».

На одном ухе молодого бандита белела бинтовая повязка. Сашка вспомнил, как юная физиономия на мгновение показалась в окне военкоматовского кабинета. «Знать, дал промах – отшиб только ухо. Жаль», – подумал он. Во внешности крепкого паренька еще многое напоминало розовую юность, хотя он изо всех сил старался казаться взрослым, деловым и повидавшим жизнь.

Троица завтракала яичницей, вареным картофелем, ломтиками нарезанного сала и белым хлебом. Алкоголь – стакан с мутноватым самогоном – стоял только возле «сельчанина». Двое других с утра предпочитали чай.

Василькова поставили прямо напротив стола. Сопровождавшие его бандиты отступили немного назад. Один из них на всякий случай держал в руке револьвер с взведенным курком.

– Этот, что ли? – спросил пожилой.

– Он самый, – буркнул юноша. – Я этого гнилого тихаря три дня по Глотову переулку пас.

Отложив вилку и промокнув губы салфеткой, пожилой поднял на пленника взгляд и негромко сказал:

– Вынужден огорчить вас, молодой человек. Плохая примета – приезжать ко мне в гости в кузове грузовика со связанными руками.

Послышались смешки – присутствующим в большой комнате бандитам шутка главаря пришлась по нраву.

– Самочувствием твоим интересоваться не стану – плевать мне на него, – продолжал пожилой издевательски спокойным тоном. – Скажу сразу: поможешь разобраться в «личных делах» – поживешь еще немного. Откажешься – сегодня же в саду закопаем. Там уже спят вечным сном несколько несговорчивых упрямцев…

На самом деле, завладев огромным количеством секретных «дел», Дед Сафрон и Беспалый обрадовались преждевременно. С первыми лучами солнца они выбрали пяток папок и отправили на легковушке по указанным в них адресам авторитетных корешей. Чтобы, значит, встретиться, перетереть за жизнь, узнать, что да как. И ежели повезет, привлечь бывших вояк в качестве пополнения в банду. Через некоторое время гонцы вернулись ни с чем, и это стало натуральным ударом под дых.

– Двое на том свете, двое даже базарить не стали. Последний что-то проблеял про подорванное на фронте здоровье, про осколок под лопаткой и про невозможность нормально передвигаться, – доложили они Деду Сафрону.

Покумекав и не сыскав иного решения, тот приказал привести прихваченного из военкомата швейцара. И вот теперь он стоял перед ним.

Во время разговора Васильков поворачивал голову то так, то эдак, делая вид, будто прислушивается. Он и вправду едва разбирал, что ему говорит пожилой.

Когда тот закончил, Сашка развел руками и, заикаясь, сказал:

– По-погромче, я п-плохо слышу.

«Сельчанин» злобно хмыкнул, юноша в сердцах бросил на стол кусок хлеба. И только пожилой остался невозмутим.

– Ты правда не слышишь?

Васильков пожал плечами. И тут же стоявший позади бандит нанес ему сильный и очень болезненный удар по почкам.

Не успев понять, что к чему, Сашка оказался на полу. Два бандита и присоединившийся к ним юнец принялись избивать его ногами.

– Голову! Голову не трогайте! – раздался грозный окрик пожилого.

* * *

Несколько часов Васильков отлеживался в сарае, куда его отнесли сразу после «теплой» встречи с главарями. Сознания он больше не терял, но на теле осталось множество синяков, болели ребра, ныли отбитые почки и мышцы. Зато голова, которую бандиты по приказу пожилого пощадили, чувствовала себя нормально.