Читаем Жестокое эхо войны полностью

Жестокое эхо войны

Когда они покинули провонявшую перегаром подсобку и вышли через набитый покупателями магазин, у Ивана родилось одно объяснение этого странного послания. Изучая папки с «личными делами», Васильков мог наткнуться на документы некогда спасенного им Сорокина. Друзьями они никогда не были, да и на фронте пересекались, по рассказам бывшего связиста, всего несколько раз. Однако Сашка слыл человеком совестливым, порядочным и, возможно, захотел встретиться, узнать, как сложилась дальнейшая судьба майора, арестованного и увезенного с передовой офицерами Смерша. Ведь в «личном деле» сведений было не густо – несколько сухих строчек со статьей, сроком, местом отбывания наказания и датой досрочного освобождения.

Попрощавшись с участковым и усевшись в машину, Иван Харитонович поделился своей догадкой с товарищами.

– Да, пожалуй, это единственная здравая мысль, объясняющая смысл записки, – согласился Егоров, глядя на проплывавшие за окном бараки рабочего поселка.

– Если так, то о ней можно забыть, – отозвался с переднего сиденья Бойко. – Никакого отношения к нападению на военкомат записка не имеет…

«Задал ты, Саня, нам задачку с этой запиской, – раздумывал Старцев. – Если в ней нет твоего интереса к бывшему связисту, то не знаю, что и думать. Видать, хотел чиркнуть еще словечко-другое, да не успел. Не дала сволочь бандитская. Но мы что-нибудь придумаем. В лепешку расшибемся, а вызволим тебя из беды…»

Глава пятнадцатая

Московская область; июль 1945 года

Четверть часа назад на хате приключился большой шухер – захваченный в Глотовом переулке тихарь едва себя не амнистировал^[41]. Отделал двоих корешей и вознамерился завладеть их оружием. Хорошо, что в сарае копошился хозяин, дед Митрич. Улучил момент, когда пленника увели в дом на допрос, принес свежей соломы, накидал в угол. Задержался, подметая пол. Вошедший с улицы в сарайный сумрак тихарь, похоже, его не приметил и затеял бузу. Ну и получил деревянной грабельной колодкой по кумполу.

После этого Митрич вышел из сарая, шумнул. Набежавшая братва со злости набросилась на тихаря с разбитой башкой. Хотели порезать на ремни, но подошедший Дед Сафрон повелел оставить его в покое до пятницы.

Пленника без сознания снова заперли в сарае…

Лавр вернулся в избу, когда шухер уже закончился и все разбрелись по своим углам. Все это время он помогал разбираться с «личными делами» и к разборкам в сарае не поспел.

– Теперь разрешишь мне заземлить тихаря? – с горящим взглядом спросил юнец. – Он ведь нам больше не нужен!

– Экая ты нетерпеливая проныра. Не выписывай^[42], Лаврушка, – отрезал главарь, допивая чай. – Что там с «делами»?

– Теперь другой базар. Блеск, Дед Сафрон! – похвалился малость потускневший гончий.

– Масть пошла, говоришь?

– Первую партию он обещал отобрать через час.

– Это хорошо. Скажи, пусть поторопится. К ближайшей пятнице надо самое малое пятерых новых корешков найти.

Лаврушка кивнул и направился к двери…

Завтрак за длинным столом закончился. Двое, опохмелившись после вчерашнего, отправились досыпать. Остальные курили. Важных дел на сегодняшний день не предвиделось, за исключением нескольких поездок по адресам бывших вояк. Сегодня, когда стал известен секрет последней цифры, неприятных сюрпризов от встреч с вояками не ожидалось.

– Дед, а чего ты, в натуре, глухого бережешь? – проворчал сидевший рядом Беспалый.

– Зачем торопиться? Со жмура^[43] много шерсти не настрижешь, а живой нам может еще сгодиться. Как думаешь?

– Так уже сгодился: вон какие фортели выкидывает! Теперь еще стеречь его в четыре глаза, чтоб не сделал ноги^[44]. На кой нам это?

– А вот ежели в пятницу случится конфуз и тебя легавые захомутают, – проговорил Дед Сафрон, набивая свой золотой портсигар папиросами, – что делать прикажешь?

Вопрос поставил подельника в тупик.

– Нашел долбака^[45], – выдавил Беспалый. – С какого рожна меня захомутают?

Сафрон резонно заметил:

– Глухой-то небось и в пьяном угаре не рассчитывал у нас оказаться. Ходил себе в Глотов переулок, спокойно перекладывал бумажки, строил планы на жисть… А оно вон как обернулось – сидит теперь в сарае и не знает, сколько ему еще отпущено. Так что не драконь^[46] судьбу. А ежели кто и впрямь закроется^[47], будет чем поторговаться. Усек?..

Судя по удивленному взгляду Беспалого, такая мысль в его голову до этого не приходила.

– Не дрейфь, шучу я. Все у нас в пятницу сладится, – засмеялся Сафрон. – Штабист – мужик серьезный, карту вон какую изготовил. По всем правилам Генерального штаба! И по времени все рассчитал до минуты. Дельце верное – ручаюсь, а глухой мне понадобится для другой забавы.

– Для какой же?

– Потом узнаешь. Объявлю в пятницу перед выездом…

Спустя несколько минут в комнату вернулся Лавр и положил на стол перед Дедом шесть «личных дел».

– Первая партия готова.

Дед Сафрон вопросительно уставился на молодого.

Тот негромко заверил:

– Штабист зуб дает, что с этими все выгорит.

– Хорошо. Вели корешам собираться. Пусть едут…