Жестокость. История насилия в культуре и судьбах человечества

Дальнейшие события происходят под знаком тайны, того социального и культурного феномена, который, как заметил философ и социолог Георг Зиммель, имеет неоценимое значение для формирования индивидуальности и самооценки. Это как «игровой магазин» – секретный ящик. С самого начала жестокие поступки, которые вскоре последуют, являются тайной, в которую посвящены четыре человека: жертва (Базини), лидер (Райтинг), идеолог (Байнеберг) и последователь (Тёрлес), причем последний очень скоро рискует сам оказаться в положении жертвы. Жестокость избегает света дня. В то же время в другом месте происходит то, что, вслед за философом религии Клаусом Хайнрихом, можно назвать самоутверждением. Хайнрих определяет цинизм как «отталкивание познания ради самоутверждения, которое не хочет быть поколебленным следствиями познания». Согласно Хайнриху, цинизм пытается «осознанно противостоять угрозе бессмысленности»[127]. Хайнрих использует термин «самоутверждение», чтобы раскрыть «разорванную» структуру циничного поведения, предрасположенность людей, которые черпают чувство собственного достоинства хотя бы из отсутствия у них иллюзий относительно того, что мир таков, каков он есть, неприятный, злой и жестокий, и что они приспосабливаются к этому миру с холодной отстраненностью и соответствующим образом реагируют на него. Цинизм рассматривается с точки зрения самости как адекватная реакция на мир, в котором царит безоговорочное отрицание. Жестокость древних богов, которую Клаус Хайнрих в своих лекциях об антропоморфизме интерпретирует как проекцию поведения аристократов, также вписывается в этот комплекс:

Подобно тому, как […] Зевс, защитник дома и гостеприимства, это тот, кто может в любое время поразить жилище ударом молнии, к улыбающемуся богу, Аполлону Вейскому с волчьим оскалом, обращаются с просьбой о мире, зная, что он посылает смерть. Таким образом, здесь мы возвращаемся к корню […] – улыбке, которая милостиво одаривает, и высокомерной, ликующей, насмешливой улыбке, которая ничего не стесняется[128].

Хотя Хайнрих, по крайней мере в этом месте, избегает слова «жестокость», она присутствует в господстве и всемогуществе богов, которых в духе утонченного марксизма он интерпретирует как проекцию поведения представителей знати. Ухмылка бога Аполлона означает наслаждение собственным превосходством, которого невозможно достичь без приправы жестокости. Соответственно, Музиль пишет о Райтинге, что для него «не было большего удовольствия, чем натравливать друг на друга людей, побеждать одного с помощью другого и наслаждаться вынужденными любезностями и лестью, под покровом которых он чувствовал внутреннее сопротивление ненависти. […] Однако Райтинг умел принимать все всерьез. Он был тиран и безжалостен к тем, кто сопротивлялся ему. Его приверженцы менялись со дня на день, но большинство было всегда на его стороне»[129]. Так выглядит желание мучить другого и потребность в исследовании чужой территории. Для того чтобы удовлетворить это желание и при этом как бы избежать чувства вины, требуется моральное оправдание – мелкое воровство Базини, который со своей стороны жаждет социального признания.

IV. Несовершеннолетние преступники и их позиции