Жезл маршала. Василевский

   — Так в чём причина хорошего настроения? — Шапошников маленькими глотками отпивал бодрящий напиток.

Василевский сказал, что сегодня исполнилось два месяца, как он выполняет свои обязанности в Генштабе. За это время узнал для себя много нового. Правда, пережил немало тревожных минут. Вот хотя бы этот эпизод с Жуковым... Теперь он на фронте.

   — У нас тоже своеобразный фронт, — заметил Шапошников. — В шесть вечера нам снова быть в Ставке. Приготовьте, пожалуйста, данные о стратегической обстановке...

В Кремле собралось всё начальство. Сталин встал, с минуту смотрел вдоль стола, за которым сидели приглашённые, затем повернулся, что-то шепнул Молотову и, шевеля бровями, заговорил:

   — Начнём обсуждение фронтовой обстановки на юге с краткой информации товарища Шапошникова. — Он взглянул на сидевшего напротив него Василевского. — Вас я попрошу вызвать к телеграфному аппарату генерала Кирпоноса и члена Военного совета Хрущёва. Послушаем, что они скажут.

Пока говорил начальник Генштаба, Сталин вопросов не задавал. Но едва тот закончил, как Верховный, глядя на членов ГКО, озабоченно произнёс:

   — Ситуация под Киевом сложилась весьма опасная...

В кабинет, постучавшись, вошёл Василевский.

   — Генерал Кирпонос и Хрущёв на проводе!

   — Хорошо, мы идём. — Сталин встал, застегнул китель.

Голос у Верховного был сух и строг, но за внешним кажущимся спокойствием чувствовалось огромное внутреннее напряжение. Василевский понял, как, должно быть, трудно Сталину смириться с мыслью, что враг у ворот украинской столицы. Беседуя с Кирпоносом, он подчеркнул главное — не допустить, чтобы немецкие войска перешли на левый берег Днепра. Верховный потребовал создать оборонительную линию — от Херсона и Каховки через Кривой Рог, Кременчуг и далее на север по Днепру, включая районы Киева на правом берегу Днепра. «Они уже не успеют это сделать», — с грустью подумал Василевский, слушая Сталина.

А тот уже читал на ленте ответы Кирпоноса и Хрущёва. Оба заверили его, что ими «приняты все меры к тому, чтобы не дать врагу захватить Киев».

Отпустив маршала Шапошникова и генерала Василевского, Сталин закурил и стал прохаживаться по ковровой дорожке. В его смятенной душе шевельнулось недоброе чувство. Он подошёл к сидевшему за столом Молотову и спросил его с трепетом в голосе:

   — Неужели Жуков прав?

   — Ты о чём, Иосиф? — вскинул брови Молотов.

   — Он предложил отвести наши войска: мол, Киева нам не удержать. У меня от его слов всё ещё жжёт душу, — с горечью добавил вождь.

   — Жуков в этом деле соображает больше, чем кто-либо, — молвил Вячеслав Михайлович. — А как быть с Киевом, ты уж сам решай, Иосиф.

На другой день Василевский занимался резервами Ставки. Неожиданно на связь с ним вышел начальник штаба юго-западного направления генерал Покровский. Он попросил передать Верховному просьбу главкома маршала Будённого разрешить в связи с обострившейся обстановкой отвести войска Южного фронта на линию Ингул. «Завертелось», — подумал Александр Михайлович и о просьбе Покровского сообщил Шапошникову, когда тот вернулся из Ставки.

   — Ваше мнение, голубчик? — спросил Шапошников.

   — Если войска не отвести, они попадут в кольцо!

Естественно, маршал поставил в известность Верховного. Тот сердито бросил в трубку:

   — Вам и Василевскому прибыть в Ставку!

Он был разгневан. Лицо чернее тучи, и, когда они вошли, в сердцах заявил:

   — Я полагал, что только в штабе главкома Будённого окопались паникёры, но оказывается, они есть и в Генштабе, правда, один постарше, другой помоложе!

   — Но это сути дела не меняет, — ехидно бросил реплику Берия.

Василевский увидел, как помрачнел его начальник. Видимо, Сталин понял, что обидел начальника Генштаба, потому что уточнил:

   — Борис Михайлович, насчёт паникёров в Генштабе — это, разумеется, шутка.

   — Но в каждой шутке есть намёк, — сухо отозвался Шапошников.

   — А правда в том, Борис Михайлович, что вы и ваш заместитель генерал Василевский не можете или, возможно, не решаетесь дать отпор тем, кто берёт вас нахрапом. Один просит танки из резерва Ставки, другой — самолёты, а если ничего этого нет для войск, тогда, мол, не грех и отступить. Бейте по зубам таким горе-воякам! Стоило Будённому заикнуться об отводе войск от Киева, и вы тут же атакуете меня!

   — Просьба главкома справедлива и своевременна, и я не мог возразить ему, — сдержанно произнёс начальник Генштаба.

Верховный, казалось, уже не слушал его. Он взглянул на Василевского:

   — Пишите директиву главкому, я буду диктовать...

Директива была резкой. Сталин напрочь отверг предложение Будённого об отводе войск Южного фронта на линию реки Ингул; когда речь зашла и об Одессе, то и тут Верховный остался непреклонным — оборонять её до последней возможности с помощью Черноморского флота!

   — Борис Михайлович, свяжитесь с Будённым и разъясните ему содержание передаваемой директивы, — жёстко молвил Верховный.

   — Надо ли это делать? — сказал Шапошников. — Немцы уже захватили Кировоград, вот-вот их танки выйдут в тыл войскам Юго-Западного фронта.

   — Что же нам предпринять? — раздражённо спросил Сталин.