Жиголо

Как тут не вспомнить первый прыжок с парашютом, когда тебя выносит из самолетного брюха в качестве мешка с натрием для урожайности родных полей. Страшно делать последний, он же первый шаг в никуда. Или ты его делаешь, или не делаешь, вот в чем дело. Некоторые так и не сумели кинуть себя в воздушные потоки, чтобы после чувствовать нетрезвое счастье оттого, что по-прежнему живешь да ещё управляешь лямками индивидуального летательного средства, с помощью которого удалось избежать летального исхода.

Так что опыт жизни в экстремальных условиях у меня есть. И поэтому никаких сомнения, сержант, никаких сомнений. И я делаю шаг из сумрака подъезда в солнечный день.

На Арбате вечный праздник жизни: торгаши матрешками, музыканты, художники, зеваки и прочая нетребовательная публика, бродящая меж фальшивыми фонарями. Мое внимание привлекает шарлатан с лицом пьющего по утрам отнюдь не кефир. На его груди трафаретка, утверждающая, что он астролог, способный предсказать судьбу по звездам. Жаль, что не верю в подобную шелуху, а то приостановился бы в надежде получить высшую благосклонность. Увы, я атеист и практик, и потом надо спешить в дамский клуб, где, подозреваю, меня ждет выволочка по причине моего же стойкого нежелания сотрудничать с костоправом из "Вагриу".

К счастью, управляющий Голощеков был занят с делегацией из Франции не по обмену ли передовым опытом на рынке порока? Однако по его просьбе меня познакомили с Виктор`ом, одним из выдающихся казановых в нашем лаптевом вертепе. Вероятно, чтобы я ещё лучше познал профессию жиголо пока на словах?

И первые слова альфонса, похожего манерами на потертого, но душистого павиана, были такие: "Все женщины прежде всего сучки и хотят лишь одного: чтобы их хорошенько трахнули."

- Аркадий Петрович просил ввести тебя, так сказать, в курс дела, проговорил Викт`ор, когда мы присели за стойку местного бара. - В курс дела с моей, - уточнил, - точки зрения.

- Водочки, - предложил я, - коньячку?

- Не-не, - отмахнул новый друг. - Я только сок: апельсиновый. С этим делом, - указал на батарею бутылок, - аккуратно, а то сам понимаешь, выпил раз, выпил два - и солдатик упал в блиндажике.

Я понял метафоричный слог, и тем не менее заказал молдавского коньячка "Белый аист". Как говорится, тяпнул сто пятьдесят и уже летишь в теплые сытые края Америки.

- Ну, - поднял стакан с соком Викт`ор, - чтобы наши клинки были остры, метки и никогда не ржавели в ножнах!

- Не поэт ли вы, Виктор? - усмехнулся я.

- Викт`ор, - поправил. - Не поэт, но кузнец своего счастья.

Под легкий музыкальный бриз вашингтонского блюза и мягкий свет рязанского бра чужое повествование о жизни и любовных похождениях казалось ненатуральным, как пластмассовые польские жемчуга.

- Учись на моих ошибках, парень, - предупредил старший товарищ. Никогда не верь бабам. Помни - это твой враг номер один. Все войны, революции, падения империй, эпидемии, землетрясения, - увлекся, наводнения и так далее от них. - И обиделся. - Смейся-смейся, но когда-нибудь помянешь меня добрым словом.

- Ну за любовь, - пригубил рюмку, - не омраченную ничем.

- За любовь? - хныкнул альфонс. - Забыл старика Ницше? "Идешь к женщине, не забудь плетку" - гениальные слова. - И пожелал, чтобы эта цитатка стала эпиграфом в моей будущей деятельности.

В свое время Викт`ор принадлежал к мажорам, то есть к золотой молодежи. Папа и мама дипломаты, в доме полная чаша: заграница ваша - будет наша. Решив пойти испытанным предками жизненным путем, Витенька поступил в МГИМО - институт международных отношений. Учился как все и был как все. Поскольку "секса в СССР не было", то этим интересовался в последнюю очередь. Хотя любил покрутить порно, тогда сурово запрещенное, под бутылочку кислого сухача, особенно, когда родители убывали в зарубежное далеко.

- Кайф, - вспоминал молодость Викт`ор, причмокивая соком. - Порно, вино, весенний, прости, ветерок в окно и свобода. Хор-р-рошо!

Но свобода свободой, а природа требует своего - бабу требует она: от счастливых ночных сновидений у Витеньки затевались такие поллюции, что по утрам приходилось стирать простыни, замаранные гейзеровскими выбросами спермы.

- Девственником был, - признался Викт`ор, - до девятнадцати годков.

- А сколько сейчас, - задал щепетильный вопрос, - годков?

- Сорок.

Я поперхнулся от удивления и признался искренне, что мой старший товарищ хорошо сохранился и очень даже сохранился: лет так на тридцать. От такого непритворного заключения Викт`ор заметно вдохновился и даже решил нарушить свой антиалкогольный закон. Мы чокнулись рюмахами с "белыми аистенками" - и наставническая исповедь продолжилась.