Жиголо

- Зачем? Всюду стены, - бью кулаком по металлу. - Мы снова в гробу, только большом. Для двух индивидуумов, ха-ха!

- Молчи! С ума сошел?

- А ты? Ты не сошла?.. Почему без спирта покойников поставляешь?! меня рвет желчью смеха. - Нехорошо.

- Идиот! - жесткая отрезвляющая пощечина. - Переодевайся, я тебе говорю.

- Не бей, - прошу, - мне больно.

- Больно - значит, ещё жив.

- Ты уверена, - начинаю рыться в чужих одеждах. - Тогда ударь ещё раз.

- Зачем?

? Чтобы я понял, зачем мы живем.

И она, немилосердная, ударила по другой щеке. И это отрезвило меня окончательно. Я понял, что у нас есть шанс на спасение. Мы покинули фургон, перевозящий гробы, и бежали по темному, ставшему чужим городу - бежали в неизвестное.

... Железнодорожный вокзал ещё жил прошлой жизнью - ходили живые люди, суетились у касс, ели вареных кур, слушали бравурные марши. Я стоял в тени дерева и наблюдал за сутолокой. Там была моя любимая Анна. Господи, молился я, сделай так, чтобы она вернулась. Хотя зачем мертвым билеты в счастливое будущее?

Вдруг вижу: волнение и страх пассажиров. Гвардейский патруль волок избитого человека. Он хохотал и строил миру рожи. Он был похож на меня в своем безумном смехе. Потом вырвался и заплясал в центре зала. Танец счастья? Солдаты принялись бить его прикладами. Сумасшедший не понимал и продолжал хохотать. Наверное, он и вправду был счастлив?

Нам тоже повезло: Анна купила билеты, и мы сели в тихое купе спального вагона, пропахшее кожей, пылью и влажными простынями. Вагон был полупуст; пассажиры говорили шепотом, будто рядом был покойник. А мы молчали, я и моя любимая. О чем говорить? Если все ясно без слов. Мы молчали и смотрели в окно на блеклый и выморочный мир вокзала.

- Провожающим освободить вагон! - прокричал проводник.

Провожающих не было. Лишь начинался дождь. В дождь хорошо уезжать есть надежда вернуться. Вернуться?

- Мы вернемся, - улыбнулась Анна, - ты мне... - и не договорила: на вокзал врывался штурмовой отряд специального назначения. Они врываются, маркированные убийцы, и тотчас же открывают огонь из плазмоидов - оружия нового поколения. Электрические разряды пробивают тела пассажиров. Мир вокзала взрывается криками, кровью, стеклярусным обвалом ажурных окон...

Потом агонизирующий мир пропал - и наступила ночь, и в этой ночи били колеса состава на стыках: во спасения себя... во спасения себя!.. во спасения себя?..

Я опустился на колени и уткнулся в теплый живот родного человека.

- Прости меня, - сказал я.

- И ты меня прости, - её руки лежали на моем беззащитном затылке. - Ты знаешь лозунг дня? - спросила.

- Знаю. Лозунг дня: затылок - самая удобная площадка для строительства нового человека.

- Но ты никогда не будешь у меня новым человеком, - поцеловала меня в макушку.

- А кем я буду?

- Ты?.. Ты будешь человеком деревьев.

- Что?

- Деревья умирают стоя, - объяснила. - А потом из них делают скрипки.

- Или гробы, - напомнил я.

Потом мы уснули - и спали под спасительную мелодию колес, тукающих на стыках нашего нового пути. Или это пульсировала кровь в коррозийных от страха венах? Или это был стук в дверь купе. Я просыпаюсь - и открываю её. И вижу - маму.

- Мама? - удивляюсь. - Ты тоже этим поездом. Ты ведь умерла?

- А я тебе принесла молочка, сын, - села у моих ног, как в детстве. Ты любишь молоко, я знаю.

- Я никогда не любил молоко.

- Не спорь. Оно полезно для здоровья. Мне выдали за ударный труд.

- Тебе сделали лоботомию и ты умерла! - закричал я. - Ты забыла?

- Лобомисты никогда не умирают, - удивилась мама. - Они живут вечно и счастливо.

- Но тебя нет. Тебя бросили в братскую могилу, как отходы неудачного эксперимента.

- Глупыш, - улыбнулась. - Мы были первыми. Новая Энергия - это власть над миром.

- Мама, ты ничего не знаешь, - страдал я. - Мир сошел с ума. Вас, первых, обманули, как детей. Вы находились в путах иллюзий!

- О чем ты? - мама качалась в такт движению поезда. - Ты раньше был хорошим мальчиком, а теперь что?

- Что?

- Не хочешь добровольно выполнять Постановление ДИКТАТА?

- Не хочу! Не хочу быть, как все.

- Надо сын, надо, - и я увидел в её руках скальпель. - Надо быть, как все.

- Мама! - закричал, втискиваясь в угол купе. - Я твой сын!

- Это не больно. Я удалю только одну дольку мозга, - взмахнув скальпелем, наклонилась в сторону соседней полки. - Это все она, сумасбродка, сбила моего мальчика с пути истинного. Вот выколю ей глаза, будет знать.

- Мама! - и бросившись на руку, держащую скальпель, пробудился от собственного крика и потного страха.

По-прежнему били колеса: во спасения себя! Обезлюженное мутное пространство растворялось за окном. Анна спала - глаза её были приоткрыты и казались планетарными сферами.

В дверь купе постучали - это был проводник, моложавый, веселый, с беглым преступным взглядом. Поверх фирменного пиджака напялил бронежилет.

- Желаете чаю? - спросил.

- Можно, - согласился я.

- А чаю нету, - развел руками. - Хотите яблочек, Наливных, бархатных, - и высыпал из фуражки мелкие фруктовые шарики. - Для молодоженов ничего не жалко. Райские яблочки.

- Спасибо, - поморщился я.