Жил-был народ…

Факторами, помогающими выжить, были нееврейские родственники и друзья – когда и если отношения с родственниками были по-настоящему родственными, а друзья были на самом деле друзьями. Огромное число тех, кого удалось спасти, спасали малознакомые им люди просто на основании того, что были они людьми по-человечески порядочными. И это очень часто были совершенно неожиданные люди вроде церковных иерархов и их подчинённых, которые в обычной жизни вполне могли быть бытовыми антисемитами, но без всякой прибыли для себя прятали евреев – особенно еврейских детей. Причём вне зависимости от религиозной деноминации и занимаемых постов: совесть, как оказалось, присутствует в людях в равной пропорции и вне зависимости от того, к какой именно церкви они относятся и какое положение в ней занимают.

К слову, многим помогли спасти детей деньги, уплаченные за то, чтобы их спрятали до лучших времён люди, недостаточно храбрые и бескорыстные, чтобы сделать это просто так, но достаточно ответственные и деловые, чтобы, получив от родителей названную им плату, не нарушить данное слово. Особенно если они предполагали, что родители выжили и после войны вернутся за своими детьми, – судьба Рейха после Сталинграда была для многих более чем ясной. Спрятанные евреи могли послужить своеобразной страховкой на случай прихода Красной Армии или союзников – и достаточно часто ею становились. А были и ситуации вроде той, в которую попал Шиндлер. Тот самый, из фильма Спилберга. Который изначально просто хотел нажиться на ситуации с евреями, а потом привык к ним и спас всех, кого смог, практически разорившись…

Женщинам – особенно молодым – и детям в Холокосте было проще выживать, чем мужчинам. Как из соображений практических: обрезание выдавало только мужчин, – так и потому, что они вызывали больше сочувствия и готовности их укрыть. Впрочем, в разных ситуациях было по-разному. Бывший лидером позднесоветских евреев-крымчаков Лев Кая, отсидевший своё в ГУЛАГе как «турецкий шпион», сын просветителя, автора крымско-татарской грамматики и директора гимназии Карасу-базара Исаака Кая, в конце 80-х, объясняя автору причину вражды между крымчаками и караимами, вспоминал не столько про времена дореволюционные, сколько о том, как караимы в войну отказывались брать у крымчаков детей, чтобы спасти их от расстрела. Хотя крымские татары детей брали – им он был благодарен по гроб жизни. А караимам ни он, ни его община простить не могли.

Факторами, осложнявшими выживание, было попадание в руки нацистских охотников за евреями в качестве еврея. При этом, если из рабочего лагеря или гетто ещё можно было как-то ускользнуть, концлагерь практически не оставлял никаких шансов. Много зависело от наличия или отсутствия специальности, пола и возраста. У специалистов был шанс протянуть дольше. Как, собственно, всегда в истории: любые завоеватели, от ассирийцев и египтян до викингов и Чингисхана или Тимура, сохраняли жизнь людям, которых могли использовать в собственном «хозяйстве». Разница была в том, что в случае Третьего рейха и преследуемых им евреев жизнь последним сохранялась временно. Исключений не было – получить статус «ценного еврея» могли разве что пользовавшиеся мировой славой учёные и конструкторы, нужные оборонной промышленности Германии.

Тем не менее специалисты экстра-класса, направленные на европейские заводы, могли при случае бежать – режим контроля в странах Западной Европы был значительно мягче, чем в Европе Восточной, и тем более не мог сравниться с режимом на оккупированной территории СССР. Да и физическое уничтожение в первую очередь применялось к евреям на территории Советского Союза и Польши, где и находились лагеря смерти и места массовых казней. Опять-таки знание иностранных языков – как минимум немецкого, а на юге Украины и в Молдавии румынского – позволяло при случае вступить в контакт с охраной либо хотя бы понять, о чём она переговаривается между собой. И то и другое могло дать шанс на жизнь – зыбкий, но отличавшийся от нулевого.

Одиночке было выжить легче, чем человеку, обременённому семьёй. При том что и тут многое зависело от физической формы, смекалки и навыков жизни в полевых условиях – например в лесу (и тем более в зимнем лесу). Маленькие дети выживание осложняли: чем они были младше и чем их было больше, тем сильнее. Уцелеть с престарелыми, тем более не способными самостоятельно передвигаться родственниками было практически невозможно – разве что чудом. Говоря отстранённо – а обсуждать материи такого рода автор может только отстранённо, чтобы не получить инфаркт на месте, поскольку добрая половина его семьи погибла в войну, – Рейх с его расовой теорией и практикой геноцида поставил перед евреями вопрос о жизни и смерти на чисто первобытном, биологическом уровне.