Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

– Давайте растопим огонь,
Я видеть вас всех очень рад.
У пирата по имени Конь
Был конь по кличке Пират.
Если в море на шхуне
Пират уходил,
То конь одиноко у моря бродил.
А если Конь наш
Домой приезжал,
Пират всегда очень весело ржал.
На весь залив он кричал:
– Иго-го! —
При виде хозяина своего.

И пират говорил, что:

– Ржанье Коня —
Лучшая музыка для меня.

Конь восхищался Пиратом,

Считал его другом и братом.
Пират восхищался Конём,
Всё время думал о нём:
– О, боги! О небеса!
Когда же он даст мне овса?

Понятно, что Конь на коне верхом

Выглядел чистой воды женихом.

А рядом с таверной красотка жила,

Она для пирата невестой была.
Красавицу звали Мери,
И был у неё мерин.
И был он вовсе не сивый,
А очень большой и красивый.
Ходил он за ней следом,
И звали его Дедом,
А иногда и Отцом,
Потому что он был молодцом.

И вот, друзья, как-то раз

Молодые собрались в Загс.
И Конь поскакал к невесте,
Чтоб вовремя быть на месте…

Он спрыгнул с Пирата

И на ноги встал,
Как будто совсем,
Ну, совсем, не устал.
Пират же, весь в мыле и пене,
Сразу упал на колени.

К Коню в подвенечном платье

Мери бежит в объятья.
И говорит ему Мери
Примерно в таком размере:

– Мой милый,

Твой конь
Уж совсем
Не ходок,
Оттащи его поскорей
В холодок.
Давай запряжём Отца
И полетим от крыльца.

Пират мозги напрягает:

– Да кто же отцов запрягает?
Нет, Мери, моя,
Я совсем не таков,
Я, Мери, привык уважать стариков.

– А я? Что ли я возражаю?

Я тоже их уважаю.
И всё же давай без истерии,
Нас мэр давно ждёт у мэрии.
– Запомнить прошу, Мария.
Не истерия, а истерия.
– Попрошу меня не учить,
А то можно и получить.
Иди, запрягай Старика,
А я причешусь пока.

И ровно через пять минут

На папу был надет хомут.
Вот гонят его к повозке,
А он всё роняет слёзки.

Пират говорит сердито:

– Давай, шевели копыта.
Пираты – народ грубоватый,
На то они и пираты.

Тут Мери прыг-скок на крыльцо…

У неё исказилось лицо:
– И что же у нас за народец?
Что ни человек, то уродец.
Что ты устроил, шляпа!
Ведь это же мой папа!

Тут Конь разозлился серьёзно

И заявляет грозно:
– Зачем это ты обзываешься,
На ссору со мной нарываешься?
Я думал, у вас под венцы
Влюблённых везут отцы —
Такой обычай народный,
Красивый и благородный.

В Мери тоже

Проснулась злость:
– Ну, это ты, мой милёночек, брось!
Не хочешь ли сам в эту бричку?
Не зря тебе дали кличку – «Конь».
Конь он и в Африке конь,
А папу мово не тронь.

Наш распрекрасный пират

Свадьбе уже не рад:
– Спасибо, что ты намерена
Меня запрягать вместо мерина!
Ну, что ж! Я тебе услужу —
Я сам себя запряжу.
То есть себя запрягу…
И вместо коня побегу.

Он запрягается в бричку,

Хватает невесту, как птичку,
И лёгкою быстрой рысцой,
Лёгкой покрытый пыльцой.

И вот живой еле-еле

Он достигает цели.
Под разные крики и вопли,
Бедный, роняет оглобли.
Из ушей его дым струится,
Он в женихи не годится.

– Отнесите меня в холодок,

Боюсь, я уже не ходок.
Глупость меня сгубила,
И плачет по мне могила.

И что же мы видим в итоге?

Мери идёт по дороге,
Она не похожа на птичку.
И молча толкает бричку

А в ней дохловатый жених.

Лежит он, болезнью прикованный,
Тихий и распластованный,
И сил у него никаких.