Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография

В конце 1940-х годов Жиль Делёз продолжает писать. В 1946 году он пишет предисловие к одной книге эзотерического содержания[362]. Автор выступает под псевдонимом, и Делёзу заказали написать предисловие, потому что он вхож в круг Марселя Море: так он может немного заработать. Книга, о которой Делёз пишет, что она «представляет капитальный интерес», ставит целью объединить разрозненные языки науки и философии, чтобы вернуться к картезианскому замыслу построения mathesis universalis. В предисловии, которое может показаться совершенно случайным, можно тем не менее уже разглядеть точку зрения Делёза, который будет всегда защищать монизм, основываясь на философии жизни, подчиняющей себе всякое разделение: «Единство, иерархия, выходящая за рамки какой бы то ни было иерархической дуальности, – это и есть жизнь, которая намечает третий порядок, несводимый к двум другим. Жизнь – это единство души как идеи тела и тела как протяженности души»[363], – пишет Делёз, давая определение в чисто спинозистском ключе. Предложенное им прочтение книги позволяет ему проигнорировать мистическую часть и остановиться только на собственной тематике. Он определяет матезис как не научный и не философский, как то, что, нарушая границы, предстает как «знание жизни»[364]. В этом предисловии чувствуется влияние Сартра: Делёз утверждает, что «каждое существование находит свою собственную сущность вне себя, в другом»[365].

В 1947 году Делёз публикует предисловие к важному произведению Дидро «Монахиня»[366]. Он проявляет живейший интерес к главной героине Сюзанне, воплощающей одновременно и природу, и свободу таким образом, что сам автор, Дидро, оказывается обведенным вокруг пальца канвой собственного романа. Делёз настаивает на конфликте в характере героини, оказавшейся между двумя разными стилями – тем, что был свойственен XVIII веку, отсылающим к природе, красноречию, сентиментальности и выспренности, и свободным стилем, сталкивающим разные сознания в коротких фразах и упрямых отрицаниях.

Этот период конца 1940-х и начала 1950-х годов для Делёза означает прежде всего начало карьеры преподавателя в лицее Амьена, где он будет работать с 1948 по 1952 год. Из-за своего расписания большую часть недели он должен находиться в Амьене, куда приезжает во вторник утром, чтобы вернуться в Париж в пятницу вечером или в субботу утром. Среди его коллег Жан Поперен и Макс Мильнер. Когда Делёз впервые предстает перед учениками в 1948–1949 учебном году, он одет в классическом стиле, даже слишком строго: в провинциальном лицее принято носить белую рубашку и галстук. Но уже тогда он выделяется своей шляпой, которую кладет на бюро, выходя на кафедру – она станет легендарной. Во время урока он курит сигареты одну за другой.

Пробуждать философские призвания

С самого первого года преподавания Делёз, по словам его ученика Мишеля Марье, «фантастически умеет увлекать»[367]. Марье, родившийся в 1931 году в крестьянской семье, не занимается философией, он готовится сдавать на бакалавра по естественным наукам, но так очарован Делёзом, что это изменит всю его жизнь:

Одним из учителей, который оказал на меня наибольшее влияние, был Жиль Делёз, мой преподаватель философии. Подвижностью и легкостью своей мысли, внешне простой и легкой манерой преподавания, интересом, который он проявлял к разным жизненным явлениям (спорту, одежде, еде, истории техники), этот молодой человек 24 или 25 лет, больше походивший на нашего сверстника, чем на отца, внушал мне доверие. С ним философия перестала быть ненавистной мне суровой дисциплиной. Она стала встречей, слиянием между, с одной стороны, концептуальным аппаратом, культурой, имеющей свой язык, свою технику обучения, свои глоссы и связи, которые изучаются при соприкосновении со многими поколениями мыслителей, а с другой стороны, своего рода тайным импульсом, предрасположенностью духа к обучению, осмыслению самых простых вещей, самых повседневных и фундаментальных элементов существования[368].