Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография

Я помню, об уроке Жиля Делёза, которому нужно было рассказать о какой-то классической теме из Николя Мальбранша перед одним из самых глубоких и скрупулезных историков философии. Делёз построил свое доказательство, солидное и опиравшееся на безапелляционные цитаты, вокруг одного только принципа нередуцируемости ребра Адама. Услышав заявленный принцип, мэтр побледнел и явно был вынужден сдерживаться, чтобы не вмешиваться и не перебивать. По мере развертывания аргументации негодование сменилось недоверчивостью, а к концу выступления превратилось в восхищенное удивление. И он и в самом деле заключил, что не привык к такому подходу к этой проблеме, выполненному с таким мастерством, и не будет отрицать, что это очень интересная объяснительная гипотеза[353].

Тем, кто получил допуск к агрегации, оставалось еще сдать страшный «Большой устный экзамен», разделенный на четыре этапа: один по древнегреческому тексту, второй по латинскому и два по французским текстам. Чтобы подготовиться, небольшая группа студентов регулярно собирается на улице Мешен возле больницы Кошен у Оливье Рево д’Аллона. Этот небольшой «клуб пяти», предающийся коллективной аскезе, составляют Паскаль Симон, который через четыре года после конкурса умрет от рака мозга, Ален Делатр, двоюродный брат знаменитого генерала Латра де Тассиньи, Франсуа Шатле, Жиль Делёз и Оливье Рево д’Аллон. Корпус французских текстов, предлагаемых для агрегации в 1948 году, включает в себя «Материю и память» Бергсона и работу Дюркгейма «Правила социологического метода». Рево д’Аллон вспоминает, что они с Шатле, увлекавшиеся марксизмом, могли легко воспринять идеи Дюркгейма, но Бергсона считали побитым молью спиритуалистом, в котором не было ничего интересного: «В „Биаррице“, кафе, в котором мы встречались, мы рассказывали Делёзу, что Бергсон нам надоел. Он ответил нам: „Нет, вы ошибаетесь, вы просто плохо его читали. Это великий философ“»[354]. Тут Делёз достал из сумки «Материю и память» и принялся читать вслух и комментировать длинные пассажи: «У него было такое выражение лица: „Вы не любите Бергсона! Вы разбиваете мне сердце“»[355].

Итак, Делёз рассматривает Бергсона как философа первостепенной важности уже в 1947 году, и в дальнейшем его идеи будут сопровождать и вдохновлять всю философию Делёза. Когда в философии господствовали марксизм и экзистенциализм, рассматривать Бергсона как важного философа означало проявлять оригинальность, которую Делёз, всегда стремившийся думать не так, как его современники, не совпадать с доксой своей эпохи, будет отстаивать всю жизнь. Группа просит членов комиссии конкурса Алкье, Гандийяка и Лакроза дать ей в запечатанном конверте темы диссертаций. Результаты агрегационного экзамена не обманули ожиданий кружка. Делёз, на которого явно повлиял провал на экзаменах в Высшую нормальную школу, не хотел идти на устный экзамен. Его другу Шатле понадобилось все его умение убеждать, чтобы заставить Делёза ходить на все экзамены, он заходит за ним и силой приводит в зал экзамена. Делёз приходит вторым.

Уже тогда у него были проблемы со здоровьем, из-за которых он не получил медицинскую справку, необходимую для допуска к агрегационному экзамену. Когда он пропустил занятия во время последнего курса перед агрегацией, подготовительная группа забеспокоилась и отправилась его навестить на улицу Добиньи. Делёз, только что переживший тяжелейший приступ астмы, был прикован к постели. Когда через некоторое время после гибели брата умер отец, Делёз остался один с матерью: «Мы пошли его проведать, и мне это запомнилось так, как будто мы пришли к Марселю Прусту в его комнату с матерью: розовая лампа на столе и Жиль, у которого уже тогда были проблемы с органами дыхания»[356]. Делёз страстно хочет вырваться из этих тесных рамок. Успех на экзамене дает ему экономическую независимость. От сложных отношений с семьей у него сохранилась фобия по отношению к любым блюдам, приготовленным на молоке, поражавшая его друзей: «Мы несколько раз приглашали Жиля на ужин. Он всегда спрашивал у хозяйки дома, нет ли в блюде молока, даже капли, и если ответ был положительным, он не мог его есть»[357].

Остров Сен-Луи