«Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева

Украинские чиновники согласились с критикой экспертов Совета Европы. Даже в Генпрокуратуре Украины признают: условия в тюрьмах и следственных изоляторах в стране подчас ужасающие, как и поведение персонала тюрем по отношению к заключенным. А ведь ненадлежащие условия содержания, неоказание медицинской помощи — все это по международному законодательству приравнивается к пыткам. Но есть примеры и похлеще.

«Средневековые пытки? Нет. Острые металлические шипы и колючая проволока против осужденных. После этого мы хотим видеть их на свободе людьми? После бесчеловечного обращения с ними?!» — так писала в октябре 2018 года пресс-секретарь генпрокурора Лариса Сарган в соцсетях. Она разместила фотографии страшных устройств для пыток, обнаруженных в колониях Полтавской области, и пообещала, что виновные в жестоком обращении с заключенным понесут наказание. Позже она стерла эту запись, однако фото орудий для пыток успели разойтись по украинским СМИ. Похоже, порыв пресс-секретаря Генеральной прокуратуры начальство не оценило, да и обещание наказать виновных в жестоком обращении оказалось несбыточным…

Понятно, что тюрьмы — не самые приятные и комфортные места. Но ни одно государство без них пока не обходится.

Украинские тюрьмы сегодня — это демонстрация полного бессилия украинского государства. Они разваливаются (в Херсонской из трех корпусов один разобрали, еще один закрыли — трещит по швам), в них совершаются дикие преступления, а порядки и нравы уже часто определяются словом, которое не любят даже в уголовном мире, — беспредел. Увы, но этот часто встречающийся тюремный беспредел стал точным отражением тех разрушительных процессов, которые происходят в государственной и политической жизни страны.

Глава 12

Последние месяцы своего заключения я провёл в главной тюрьме Украины — Лукьяновской. Официально это учреждение именуется Киевским следственным изолятором № 13. Эта тюрьма не менее знаменита, чем Одесский тюремный замок, с ней связано множество легенд, историй и скандалов. Находится она совсем рядом с домом, где я жил — из окна камеры я видел одну из стен своего дома. Получилось, как в старом анекдоте: «Раньше жил я напротив тюрьмы — теперь живу напротив своего дома…» Собственно, именно к этому анекдоту и отсылает название книги, которую вы сейчас читаете.

Мне выпало сразу же после заезда сполна хлебнуть лукьяновской тюремной романтики. Меня поместили в камеру, где из трёх двухъярусных нар одни были сломаны — чтобы спать на нижних нарах, приходилось устанавливать под них подпорку, иначе невозможно уместиться и ты сваливаешься на пол.

Койки были голыми — ни подушек, ни матрасов. Самое же главное — в камере не было света! Единственным источником освещения после наступления темноты была китайская ёлочная гирлянда — ее одолжили соседи по коридору. Сразу родилась шутка — у нас каждый вечер Новый год! Только радости от такого вынужденного праздника никто не испытывал.

Неизвестно, сколько пришлось бы мне жить с вечным Новым годом, если бы на четвёртый день не пришёл на встречу мой адвокат. Я рассказал ему про гирлянду вместо света, сломанные нары и сон без матраса, он поднял шум — написал обращение к омбудсменам Украины и России, и на следующий день меня перевели в другую камеру с более приличными условиями. Интересно, что я, как и в Одесском СИЗО, оказался в корпусе, который называли «Малолетка».

Более того, в тот же день меня почтил визитом помощник омбудсмена Украины, сфотографировал всё в камере и поинтересовался, нет ли у меня претензий к условиям содержания. Я с усмешкой ответил, что после ежевечернего Нового года меня всё устраивает, но лучше бы оказаться на свободе… Таковы были первые впечатления от Лукьяновки.

Киевская тюрьма, в которую меня привезли в марте 2019 года после четырёхдневной пересадки в Одессе, является самой большой и самой населённой на Украине. Здесь 7 корпусов — в начале прошлого века их было 10. Содержится там постоянно от 2,5 до 3 тысяч «сидельцев». В 30-е годы прошлого века в этих зданиях располагался следственный изолятор ГПУ, затем НКВД. Тогда в Лукьяновке содержалось рекордное количество людей — больше 25 тысяч.