«Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева

Андрей Медведев увидел в фигуре Сенцова типичный образчик тех людей, что рассчитывали на социальные лифты, порождённые Майданом. Он был совладельцем компьютерного клуба в одном из спальных районов Симферополя, видимо, творческий человек, по крайней мере, не без амбиций. Снял на видеокамеру один фильм — о мальчике, ходившем в его клуб, после чего получил громкий статус режиссёра.

В 2014 году он был активистом Автомайдана в Симферополе. Участники этого движения проводили свои акции на машинах. Они пикетировали здания госучреждений и особняки неугодных политиков, патрулировали города, охотились на «титушек». Разогнать скопление автомобилей гораздо труднее, чем толпу людей. Поэтому автомайданщики в 2014 году стали передовым отрядом «революции гидности». Из них вышло немало госдеятелей постмайданной Украины. Например, лидер киевского автомайдана Дмитрий Булатов стал министром молодёжи и спорта. Ничем на этом посту не запомнился, кроме одной сомнительной полукриминальной истории. У него была отрезана часть уха, и он говорил, что его изуродовали неизвестные «с русским акцентом». Они якобы похитили главаря автомайданщиков и пытали. Потом выяснилось, что кусок уха он потерял в разборке со своими единомышленниками.

Похоже, что у господина Сенцова тоже были расчёты на постмайданную политическую карьеру. Но в марте 2014 года по итогам референдума Крым стал российским, и это похоронило мечты лидера симферопольского автомайдана. Сенцов ушёл в подполье, стал активистом «Правого сектора». В его планах теракт — взрыв памятника Ленину и мемориала с вечным огнём. Подготовка к нему велась на дилетантском уровне, компоненты для взрывчатки собирали чуть ли не по «Поваренной книге террориста». Сенцова и его компанию взяли, когда они стали закупать селитру и серебрянку через интернет.

Вот в чём был обвинён Олег Сенцов и за что получил приговор в суде. Судя по его заявлениям в прессе после выхода из российской тюрьмы — «В Крым только на танке!» и тому подобное, он вошёл в роль пламенного революционера-боевика, и выходить из неё не собирается.

Но взрыв в центре Симферополя, пусть даже ночью, — это не шутки. Не сомневаюсь, что и Пётр Порошенко был прекрасно проинформирован, что собирался сделать «режиссер» Сенцов в Симферополе и за что получил достаточно суровый приговор. Но Порошенко это не останавливало — ему было важно получить голоса тех, кто на Украине считал Сенцова образцом для подражания.

Таков контекст политической истории с моим арестом. То обстоятельство, что Сенцов снял один (!) любительский фильм, позволило провозгласить его творческим человеком, страдающим за политические убеждения. Из него сделали супермедийную фигуру — он получил премию Сахарова, кучу заявлений в свою поддержку со стороны ПАСЕ, международных организаций кинематографистов, людей из Голливуда и тому подобное.

На Банковой улице, где находится администрация президента Украины, прекрасно понимали — адекватной Сенцову фигуры с украинской стороны для обмена нет. Кого предложить на обмен, чтобы российская сторона согласилась? Решили — Вышинского. Я был достаточно медийной личностью — собственный корреспондент ВГТРК на Украине, у меня много друзей среди российских журналистов, часто принимавших участие во встречах с Путиным. Арест и обвинение в госизмене должны превратить меня в высокомедийную фигуру, сравнимую с Сенцовым.

Киевские политики рассчитывали, что журналисты — мои коллеги и друзья — поднимут шум по поводу моего ареста. Мои друзья будут ходить в Кремль и просить, чтобы меня освободили. Значит, появится рычаг давления на высшее руководство Российской Федерации. Расчёт этот во многом оправдался. Друзья за меня боролись, стучали во все двери. Боролась за меня и Россия, ее государственная машина — МИД, омбудсмен при Президенте РФ, Администрация Президента.

Вопросы, почему именно меня украинская сторона хочет обменять на «политзаключённого», превращённого в знаменитость, возникали у журналистов, но не у политиков. Тем всё было ясно.

Меня арестовали, чтобы обменять. На суд никто не рассчитывал, и следователи не заморачивались насчёт подбора фактов и доказательств. В обвинении нет никакой чёткой логической линии. Там есть только набор эпизодов, заключений экспертиз, которые легко опровергнуть в любом суде. В любом, но только не украинском и только не в бытность Порошенко у власти. Политическая подоплёка делала быстрое решение невозможным. Это самое тяжёлое и неприятное во всей моей истории.