«Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева

Моё предположение — нелегко шло согласование списков. И видимо, вопрос с освобождением Сенцова был более сложным, чем с изменением для меня меры пресечения на более мягкую. Положения закона отступали перед возможностями политических соглашений. Поэтому болели и не выходили из совещательной комнаты судьи, в последний момент менялись прокуроры. Всё было неслучайно.

И вот 28 августа 2019 года. Оглашается решение суда — я освобождён из-под стражи под личное обязательство. То есть могу куда угодно идти, ехать, лететь — по стране, из страны. Надо только сообщить суду, где я нахожусь, и явиться в суд по вызову.

Первая ночь в своей квартире. Там ничего не изменилось — правда, друзья навели порядок, убрали раскардаш, что был во время обыска в день моего ареста. Проверил электричество, воду, заглянул в холодильник. 15 месяцев назад я учился жить в тюрьме. Теперь надо восстанавливать навыки жизни на свободе. Я отвык пользоваться интернетом и телефоном, даже забыл, как пополнить счёт.

Больше всего я хотел встретиться с семьёй и друзьями, которые боролись за меня всё то время, что я был в тюрьме. Отец на Украине, мать и жена в Москве, я собирался туда лететь, мне уже взяли билет на самолёт через Минск — прямое авиасообщение между Украиной и Россией прекратилось ещё осенью 2015 года.

И всё же я прилетел в Москву 7 сентября в самолёте вместе с людьми, предназначенными для обмена. Характерная деталь — в этот день по трапу самолёта в Борисполе спускались в основном мужчины призывного возраста, те, кого освободили из заключения в России. Это подтверждало, что Зеленский остался заложником пиар-кампании, что вёл Порошенко. Вместе со мной на «обменном» самолете во Внуково прилетели и мужчины, и женщины, и люди пенсионного возраста — те, кого держали на Украине в тюрьмах по политическим статьям и считали врагами. Путин добился их освобождения, поскольку, в отличие от украинского президента, не просто был самостоятелен в своих решениях, но еще и понимал — за этих людей больше некому вступиться. Собственно, этого же хотели и сотни тысяч россиян, которые следили за эпопеей освобождения. Помню, как буквально через пару дней после возвращения женщина на Арбате сказала, узнав меня: «Мы так вас ждали, так за вас плакали…» Эта реакция простых россиян была куда более искренняя, чем помпезная встреча, что устроили освобождённым украинцам в Борисполе.

Так почему же я оказался в самолёте до Внуково, хотя никак не хотел встревать в обменные списки? Едва я вышел на свободу, ко мне стали приходить разные люди. В том числе и мой бывший однокурсник, теперь — депутат Верховной Рады от партии Зеленского «Слуга народа», с удостоверением внештатного советника президента Украины в кармане.

Все говорили об одном: «Тебе (Вам) нужно быть в самолёте вместе с теми, кто выбран для обмена, их 34 человека».

С той же просьбой ко мне обратилась по телефону и уполномоченный по правам человека при Президенте РФ Татьяна Москалькова. С её слов я понял, что обмену «35 на 35» придают огромное значение, это межгосударственный акт чрезвычайной важности. Подобного ещё не было — это прямой акт между Украиной и Россией, обмены пленными в Донбассе, пусть даже крупные, как в декабре 2017 года, не идут ни в какое сравнение. Меня попросили стать в определенном смысле гарантом того, что после моего выхода из тюрьмы и отъезда из Киева обмен не сорвется. Я не мог сказать «нет».

Апелляционный суд г. Киева освободил меня на законном основании, и, по большому счету, я не обязан был никого слушать — очень хотелось сесть в первый же самолет и оказаться в Москве. Но мне стало понятно, что, как я ни отворачивался от политики, как ни старался добиться справедливости по суду, на одних лишь юридических основаниях, — этого не получится. Без политики не обойтись. Я попал в эту историю только потому, что оказался в центре политической интриги. Её придумали в своё время в администрации президента Порошенко, и она продолжилась после прихода к власти нового президента Зеленского. Придётся в этой политической ситуации жить — или существовать — дальше.

После моего освобождения коллеги-журналисты часто спрашивали: «Почему именно вы?» Ответ на этот вопрос — в особенностях политического проекта по спасению рейтинга Порошенко. В его основе — стремление показательно освободить Олега Сенцова, осуждённого в России за подготовку теракта. Украинские власти декларировали, что меня на него обменяют, с первых часов моего ареста. Пора сказать несколько слов об этой фигуре, вернее, о том медийном образе, что создали вокруг неё.

Я не знаком с Сенцовым лично. Мой коллега корреспондент ВГТРК Андрей Медведев проводил своё расследование по делу Сенцова. После моего освобождения он многое мне рассказал. Андрей пришёл к выводу, что Сенцов в самом деле готовил террористический акт.