Жил отважный генерал

– Я сейчас. Только искупаюсь, – отозвалась она, набрасывая на плечи халат и разыскивая полотенце. – Этот проказник всю меня обслюнявил.

– Поспеши. Собираемся к столу. – Анна Константиновна прошла мимо палатки к берегу. – Мне рыбачков неугомонных собирать.

– Несносный щенок! – смеясь, отмахивалась Майя полотенцем от расшалившегося пса. – Он ещё и кусается!

– Не ругай Бимку. Бабушка послала его тебя будить. Припозднились вчера у костра?

– Я и без него бы поднялась, – запрыгала Майя к речке. – Ишь, будильник нашёлся!

Лохматый хлопотун с лаем понёсся вслед, хватая развивающиеся на девушке полы халата, и замер только у плескавшейся волны. Хлебнув с разбега остужающих брызг из-под ног хозяйки, он фыркнул недовольно и, обидевшись, залёг в траву, спрятался в кустах, но не выдержал и минуты, пустился в погоню за мельтешившими перед его носом назойливыми кузнечиками и нахальными бабочками.

– Папка! – позвала отца Майя, заплыв чуть ли не к середине речки. – Давайте ко мне с Николаем Трофимовичем! Бросайте удочки! Вода теплющая!

Игорушкин и неразлучный его заместитель похаживали в тени дерева у воткнутых в берег длинных удилищ с неподвижными загрустившими поплавками. Оба были в видавших виды обвислых соломенных шляпах, тёмных куртках на голое тело, трусах и резиновых по колено безразмерных сапогах. Униформу эту, несомненно, с известной картины Перова, подобрал им непререкаемый авторитет и спец по рыболовной части Михал Палыч. С его слов, при другой одёжке ни о каком клёве и помышлять не стоило, впрочем, судя по удручённому виду обоих рыболовов, сегодня тоже был не их день: на жидком кукане у дерева лениво плескалась в воде чахлая тарашка, прячась со стыда от любопытных глаз.

– Папка! Плывите ко мне! – надрывалась Майя, несмотря на протестующие знаки отца, подплывая ближе, шумом и криком отпугивая его последние надежды на рыбацкое счастье.

– И то дело, Петрович, – быстро стянув с себя шляпу, сбросив куртку и сапоги, рванулся к воде Тешиев. – Хватит без толку спины гнуть. Я уже спарился совсем.

– Коля! – замахал ему вслед удилищем с пустым крючком Игорушкин. – Наживи мне червячка. Опять сожрали «пожарники».

– Банки на них не хватит! – не останавливаясь, отозвался Тешиев. – Червей на завтра поберечь надо.

– Наживи, Коля! И сигай себе с Богом.

– Не могу, Николай Петрович. – Тешиев бултыхнулся в речку, вынырнул и теперь блаженствовал на спине, выпуская изо рта вверх весёлые фонтанчики воды, словно кит. – Анна Константиновна вон кушать звать пришла, а мы и не купались.

– Как же. Завтракать. Все к столу, – подступилась к мужу и Анна Константиновна. – Маша просила поторопить всех. Остывает самовар. Чайку душистого!

– Не заслужили мы кормёжки, Аннушка, – смущённо улыбнулся муж. – Рыба без уважения пошла. Вчерась ещё клевала, а сегодня как отрезало.

– Лето жарит, – подплыл ближе Тешиев. – Борису Васильевичу следовало пораньше приезжать. Весной. Какой теперь клёв? В мае бы, вот тогда – да!

– Раньше и вода мокрее была, – съязвил Игорушкин, сматывая с сожалением удочку. – Оправдывайся теперь. Вы что мне с Михаилом обещали?

– Что?

– Забыл?

– Рыбу-то? Вон её сколько! – Тешиев закатил глаза, вылезая на берег, ступил в траву и запрыгал на одной ноге, склонив голову набок. – Вода в ухо попала!

– Так тебе и надо, – буркнул Игорушкин, отворачиваясь от него. – Обещалкины!

– Вчерась же уху хлебали! Котёл не доели.

– Рыба, она на крючке должна быть. – Игорушкин покачал головой. – Сердце рыбака радовать. Страсть разжигать. А в котле – это уже кулинария.

– Это моя радость, – засмеялась жена. – Ну, хватит, спорщики! Айда к столу!

– А вон и Борис Васильевич! – крикнула Майя, вскидывая руку из воды в сторону камышовой стены.

Действительно, в плотной стене зелёного тростника за её спиной ясно послышались голоса, всплески воды и шум ломаемого камыша. Голосов было два, один – требовательный, командирский, наставляющий, другой – вежливый, мягкий, вопрошающий.

– Михал Палыч, не иначе, – прислушавшись, хмыкнул Игорушкин. – Загонял он Бориса Васильевича. Ишь, покрикивает!

– Ему наше начальство нипочём, – поддакнул Тешиев. – Попадись маршал, он и тому спуску не даст. Я раз на охоту с ним поехал…

– Не приморил бы он нам его? – забеспокоился Игорушкин. – Городской человек всё же! Отдыхать приехал. А мы его в такую рань подняли.

– Ты же сам, папка, только что про страсти мужские рассуждал. – Майя вышла из воды, приняв от матери полотенце. – Не пойму я тебя!

– Страсть, она в меру хороша, – нашёлся отец. – А с возрастом забываться негоже.

– Вот те раз! – Тешиев хлопнул себя по мокрой коленке. – Это кто же здесь про возраст вспомнил? Стыдись, Петрович!

Освободившись наконец из тростникового плена, на гладь речки выкарабкалась маленькая лёгкая лодчонка, управляемая Нафединым, восседавшим подобно куперовскому Следопыту на корме с веслом. На дне в середине лодки сидел Кравцов, улыбающийся от избытка чувств и не без усилий удерживающий над водой здоровенный кукан с несколькими золотобрюхими сазанами, сверкающими на солнце чешуёй. Хвосты рыбин тонули в глубине.