Жил отважный генерал

– Отчество его. А имя? Я же говорил тебе, чудаковатый он был. Всё к своим раскопкам сводил. И фамилия наша с ними связана. В своё время он бредил раскопками города Пскова. Об этом городе ещё историк древний писал, что по количеству подземных ходов и тайников ни один европейский город не сравнится с Псковом. Легенды ходили о множестве кладов в тех местах. Особенно искали несметную казну польского короля Стефана Батория; помню, и мне Стеллецкий рассказывал о поисках таинственной двери в Поганкины палаты, где сокровища скрывались, у него тоже своя версия на этот счёт была, только ему полазить там не удалось, а без него кто найдёт!

Мисюрь иронически хмыкнул, помолчал, почесал голову и продолжал:

– Но я увлёкся… Про фамилию нашу вот что. Псков тот, крепость и тайники с подземельями строил как раз Мисюрь Мунехин. Мунехин тот… Если нынешними мерками подходить, до Косыгина, конечно, ему не достать, но рядом. Казначеем был Мунехин у великого князя, а начинал дьяконом. Он всю Европу в те времена объехал. И в Иерусалиме побывал, и в Венеции, и в Царьграде, а затем руководил строительством оборонительных укреплений в Пскове. Подземный тайный ход под речку Пскову – его рук дело! Игнатий Яковлевич в этом никогда не сомневался. Вот и дал мне имя и фамилию этого удальца! А? Как? Красивая фамилия?

– Красивая, – сомневаясь, проговорил без энтузиазма Донат. – Только никто не знает об этом.

– Ну кто ж тут виноват? – пожал плечами Мунехин. – Раз у нас так быстро всех забывают!

– А потом?… Потом я Игнатию Яковлевичу стал и слугой верным, и помощником, и другом. За сына жил у него в столичной квартире. Учился, но во все поездки по стране с ним катался, всегда рядом при раскопках был. Несобранный он, растеряха. Ему сторож хороший нужен. Его находок, документов, открытий. Он меня всё в институт хотел устроить. А я ленился. В институт поступил, но доучиться не удалось… Но в сотрудниках его ходил. А потом война…

Мисюрь опустил голову, задумался, вспоминая далёкое прошлое.

– Разные люди вокруг него крутились. А он всем верил. Сколько растащили его бумаг, ценностей, карт, планов раскопок, когда он заболел! Ужас! Меня жена его вторая вызвала уже после войны. Телеграммой. Он тогда перенёс второй паралич. Еле-еле на ноги встал. Я его заново ходить учил… Странная болезнь его посетила. Жестокая. Никому такого не приведись.

– Что же за болезнь такая?

– Забыл всё! Говорить не мог. Слышать – слышал. Даже понимал, а не писал и говорил иногда на каком-то непонятном языке. В молодости, помню, он знал их, этих языков, с десяток. И латинский, и греческий, и арабский. Как заболел, иероглифы какие-то изображал вместо букв. До истерик доходило. Всё прахом пошло. Учёному человеку без языка нельзя. Особенно в старости. Когда настоящая мудрость посещает. Сколько бы он людям рассказал!..

– Так и умер?

– Так и умер… Жена его плакала, перед самой смертью рассказывала, что повторял он одно греческое слово: «Мойра».

– Мойра? Что это?

– Судьба.

– Судьба? – тихо повторил Донат. – А мама? Что с ней, отец?

– А мама? – Мисюрь наморщил лоб, отвернулся, ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, воспоминания перевернули всё его нутро, даже глаза увлажнились.

– Я тут сказал, что вокруг Стеллецкого крутились разные люди… Было и жульё. Хуже! Откровенные бандюганы! Им от Игнатия Яковлевича одно требовалось. Пытались жить на его открытиях.

– Как это?

– А очень просто! Были случаи, когда на нас нападения устраивали во время археологических раскопок. Похищали экспонаты.

– Клады!

– Конечно, клады. Монеты старинные, утварь древнюю. Да мало ли ценностей мы отыскивали при раскопках, в тайниках! Стеллецкий, между прочим, самым удачливым был среди археологов. Ему, как никому, везло на ценные находки. А знаменитую библиотеку царя Ивана Грозного у него, можно сказать, прямо из-под носа увели!

– Как это?

– Вот так! Только и ворам воспользоваться не удалось. Чёрные люди это были. Вот Бог их и наказал, когда власть не смогла.

– Ты нам с Игнашкой как-то рассказывал о чёрных кладоискателях?

– Вот и эти вроде них, только посерьёзнее, думаю. И ведь догадывался Игнатий Яковлевич об этой братве, даже конкретных лиц подозревал, но милиции не удалось на след напасть.

– Бандиты?

– Предполагал он, что перешёл дорожку ещё в молодости одному головорезу. Тот не простым уголовником был. Тоже из дворян и образование имел соответствующее. Археолог, как и Стеллецкий. Только мозги набекрень. Сколотил он шайку из отпетых ворюг и грабил имения и дворцы сбежавших от революции за границу царской знати. Музейщикам, наркомфинотделу да гэпэушникам рук до их охраны не хватало.

– Как же? Дворцы?!

– В подземельях тайники те были. Кто про них ведал?

– А он?

– Чисто работал бандюга. Профессионально тайники грабил. Пока милиция или гэпэушники про ценности проведают, а спец тот, Шлейман криминальный, уже туда заберётся и подчистую всё сгребёт. Слухи ходили, будто имел он своего человека в самом ГПУ, поэтому опережал.

– А Игнатий Яковлевич что же?