Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)

Слова Виктора Игоревича обнажили какие-то новые уязвимые струнки в моей душе, ударив по ним и вызвав реакцию, похожую на продолжительный болевой шок. Ведь до этого я почти не задумывалась о своей так называемой родословной или генетике. Еще в детстве, перестав однажды ждать чуда и появления родителей, я решила никогда больше не возвращалась к этому вопросу. Каждый день я сочиняла себе маленькое счастье, отвлекаясь от ненужных мыслей и волнений, пытаясь отгородиться от болезненных и сложных вопросов. А потом центром моего мира стал Марк, и отвлекаться на размышления кто же я такая и почему так вышло, стало некогда и незачем. Мало того, иногда мы даже радовались моему сиротству, ведь иначе у нас не было бы возможности жить под одной крышей и расти в одной семье.

И вот теперь Виктор Игоревич, намеренно или нет, пошатнул мою уверенность в собственной полноценности. А ведь действительно — достойна ли я Марка? Может быть, я — мина замедленного действия? Может, во мне гуляет какой-то бракованный ген насильников-убийц-извращенцев? Может, я какая-то скрытая сумасшедшая или того хуже — носитель неизвестного вируса, ведь на самом деле я же… никто. Не ребенок мира, отпочковавшийся от какого-нибудь красивого растения (а ведь именно так, то ли в шутку, то ли всерьез я любила думать о своем рождении), а плод случайной связи в подворотне. Или меня зачали в результате насилия, или того хуже — я последствие неизвестных медицинских экспериментов, родившееся только по ошибке.

Именно эти новости я выложила Ярославу, вернувшемуся со своего «слета» посвежевшим, с буржуазно-зимним загаром, в добродушно-расслабленном настроении, от которого не осталось и следа, как только он узнал о результатах разговора с Казариным-старшим. К тому времени я, успев окончательно проникнуться ощущением собственной ущербности, находилась в крайне подавленном состоянии, которое воспринимала как верный признак начинающейся шизофрении, передавшейся мне, конечно же, по наследству.

— Не может быть! Этого просто не может быть! — потрясенно повторял Ярослав, нервно ломая пальцы и ощущая свою вину за случившееся. Ведь это он так настойчиво уговаривал меня рискнуть, убеждая, что терять мне нечего. Оказалось, что действительно, нечего, кроме остатков покоя и самоуважения.

Но я не спешила обвинять друга. Каким бы отвратительным ни вышел разговор с моим бывшим родителем, он должен был состояться. Теперь отступать мне было некуда и все, что я могла сделать — это только смириться со своей никчемной судьбой. Все дороги к Марку оказались перекрыты, но я хотя бы пыталась. Да, я пыталась — и осознание этого давало силы жить дальше, той самой, прежней серой жизнью, которая была у меня, пока Яр не пробудил во мне надежду на то, что все можно исправить.

Но неугомонный Ярослав и сейчас был со мной не согласен:

— Какое «смириться», Лекс! Какое «смириться»! И что ты имеешь в виду под «все дороги перекрыты»? Слова этого напыщенного индюка, что он кому-то чего-то там запретил? Ха! Видали мы таких! Щелкали мы таких, Лекс, как орехи щелкали! Это же моя обычная, рабочая ситуация, неужели ты не понимаешь? В нашей стране кто-то кому-то вечно угрожает, затыкает рот, приказывает и пугает. Но я как-то нахожу информацию! Находил и буду находить! И твоего Казарина мы обведем вокруг пальца, я даже не обещаю — я тебе клянусь! — в порыве искреннего негодования Яр взмахнул рукой, чуть не задев меня по носу, и тут же заходил из угла в угол, продолжая бешено жестикулировать и разговаривать сам с собой.

— Мне надо время… Надо немного времени — совсем немного, день-два. Максимум три. Я что-то придумаю, я что-то обязательно придумаю. Придумаю и спланирую, так, что комар носа не подточит. А потом мы… Стоп! — он внезапно хлопнул себя по лбу и остановился на месте как вкопанный. — У меня идея! Кажется, у меня есть идея! Все очень сыро, но я, по крайней мере, знаю, за что ухватиться… Он же у нас большая шишка, да? Еще и в депутаты метит? А у нас что? У нас в этом году выборы! И есть, есть такая тема, которую все эти гады боятся, как огня, она беспроигрышная… Лекс! — я даже подпрыгнула на месте, испуганная его громким голосом. — Мы его сделаем! Беру день на обдумывание — и послезавтра встречаемся у меня. Будет тебе твой Марк на блюдечке с голубой каемочкой, а этот козел Казарин — пусть обломается! Для меня теперь это дело принципа. Ты поняла? Послезавтра! Если вдруг не приду на пары, встречу тебя после универа, и пойдем ко мне. С родителями познакомлю как раз, — Яр не смог сдержаться и весело мне подмигнул. — Пора бы им познакомиться с моей девушкой, с которой мы сблизились, так сблизились на слете юных журналистов в Артеке!

Глава 4. Разговор

Идея с поисками Марка, о которой Ярослав не хотел говорить заранее, так захватила его, что в первый день нового семестра он даже не пришел на занятия и обещано встретил меня после учебы, недалеко от корпуса.