Жилец

Мама спала, я потихоньку умылась и легла в кровать, уснуть не получалось. «Что делать? Надо срочно уехать! Куда? Еще целая неделя каникул». Вопросы лихорадочно кружились в голове, а болезненное сознание не могло найти на них ответы. Вдруг в воспаленном мозгу промелькнула мысль: «А ведь Саша меня не любит, да и не любил, наверное, никогда, я привлекала его как женщина, а теперь он получил то, что хотел и, похоже, это ему не очень понравилось. Он знал много других женщин, которые были гораздо искусней меня в постели, а со мной ему не очень хорошо, да и не нужна я ему, тем более такая. Я давно заметила, что мы очень разные, то, что нравится мне, его не интересует, а к его увлечениям я совершенно равнодушна. Даже поэзия у нас разная, мне нравятся утонченные стихи французских поэтов, ему — барды и свои собственные, на мой взгляд, любительские поделки, порой весьма примитивные по содержанию, да и по форме тоже. Последнее время мы почти не разговаривали. Не о чем.

Короче, у нас не оказалось ничего общего, кроме постели, и, наверное, ничего не будет. Я ясно осознала, что это все давно поняла, но не хотела себе признаться, тешилась бессмысленной надеждой, что все со временем образуется и мы полюбим друг друга. Нет, ничего не образуется, с Сашей все окончено, я не смогу его больше видеть, даже если бы захотела, эти двое всегда будут стоять между нами. Надо забыть о нем, забыть эти детские грезы, а реальность, вот она — меня изнасиловали, избили, сломили морально и с этим нужно что-то делать, делать самой, ни на кого не перекладывая и ни на кого не надеясь.

И вдруг сам по себе ясно обозначился выход: «Нужно найти этих мерзавцев и наказать, и не важно когда, даже если на это уйдет вся жизнь, пусть! Иначе я буду всю время чувствовать себя ущербной».

Я тогда не знала, что жажда мести подчиняет себе целиком, а ожидание ее исполнения поглощает жизнь.

Я сейчас вот лежу и думаю: «Если бы я тогда знала про месть, я бы поступила иначе? — и тут же себе отвечаю: — Нет, я бы сделала то же самое».

* * *

Оставшиеся дни каникул я целыми днями ходила по улицам, по близлежащим поселкам, всматривалась в мужские лица в надежде встретить насильников. Не везло. Потом начались занятия в техникуме, но поисков своих я не прекращала и посвящала им все свободное время. Однажды я брела бесцельно по незнакомой улице городской окраины, мне встретились мужчина и женщина. Они шли и о чем-то разговаривали, на руках мужчина бережно держал завернутого младенца. Я бы так и прошла, если бы мы не встретились взглядами с мужчиной, а в его глазах я прочла страх. В следующее мгновение я узнала его. Это был тот, второй. Не прячась, я пошла за ними следом. Мужчина меня узнал и шел тревожно оглядываясь, наверное, не хотел, чтобы я узнала, где он живет. Мы подошли к дому, у подъезда мужчина отдал женщине ребенка, а сам вошел в гастроном. Я осталась на улице перед входом. Через несколько минут мужчина вышел, увидев меня, решительно направился в мою сторону.

— Зачем ты меня преследуешь? — спросил он. — Да, я виноват и готов ответить, хочешь, я тебе дам денег, отдам все, что у меня есть, только прошу тебя семью не ломай.

Я молча смотрела мужчине в глаза, лицо его было бледным, губы тряслись мелкой дрожью, казалось, что он едва сдерживает слезы

— Подожди здесь, я сейчас вынесу.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет? Ты не хочешь по-хорошему? Хочешь заявить в милицию, но мы сами милиция и вообще ты ничего не докажешь, свидетелей нет и побоев на тебе тоже, тебе никто не поверит, тем более уже прошло столько дней.

Мужчина успокоился, посмотрел мне в глаза.

— Я виноват и хотел с тобой по-хорошему, но раз так, то прощай, можешь заявлять.

Мужчина направился в сторону своего дома.

— Вернись, я еще не все сказала. Или мне кричать на всю улицу?

Мужчина быстро вернулся.

— Говори!

— Я знаю, что мне с тобой делать, я расскажу все твоей жене, пусть она тоже знает, а насчет побоев ты неправ, они зафиксированы в поликлинике, к тому же их следы до сих пор видны и твоя жена их увидит, это чтобы ты знал, но все равно мне нужно поговорить с твоей женой.

В глазах мужчины появилась тревога.

— Если ты это сделаешь, тебе хана.

— Побьешь, что ли? — я усмехнулась и предложила:

— Спроси у своего друга, однажды он уже пытался меня побить, он тебе расскажет, чем это кончилось.

— Ладно, деньги брать ты не хочешь, но что тебе надо? Может мне прямо здесь встать перед тобой на колени?

Я отрицательно покачала головой.

— У меня нет на тебя особого зла, ты меня вообще не интересуешь, я хочу встретиться с тем, другим, хочу посмотреть ему в глаза, а там как получится.

Мужчина задумался.

— Ты точно меня простишь? — спросил он.

— Нет, я тебя не прощу никогда, но и преследовать не буду, конечно, при условии, что ты поможешь мне найти твоего друга.

Мужчина опять задумался.

— Ладно, он из райотдела милиции и сегодня вечером с семи часов будет дежурить в опорном пункте на Куйбышева, возле универмага. Часов в девять все разойдутся, он останется один, так что ты можешь там с ним встретиться.

— Понятно! Как тебя зовут?

— Коля.

— А его?