Жилец

— Нет, не надо, я попрошу кого-нибудь проводить, например Андрея, а то он целый вечер вокруг меня вился, а сейчас так прилип к Степану, будто сто лет не виделись. Вот мужики бестолковые, ничего не понимают, правда, доченька? — лукаво улыбнулась Наталья.

Сразу за порогом дома их окружила темнота и, чтобы не упасть, Наталья вынуждена была взять Андрея под руку. Шли молча. Пользуясь темнотой, Наталья не сдерживала слез, Андрей почти ощупью двигался вперед, увлекая за собой женщину, по приглушенным всхлипам он понимал, что Наталья плачет, но утешать ее не пытался, понимая, что эти материнские слезы, высушит время, а впрочем, все идет, как положено. На пороге своего дома Наталья нерешительно остановилась, очень не хотелось входить в пустой, внезапно ставшим чужим дом, предчувствовала, что там будет выть от боли одиночества. Вздохнув, не поднимая глаз на Андрея тихо предложила:

— Зайдешь?

Андрей молча толкнул дверь.

— Может, чаю? — не зная, чем занять гостя, предложила Наталья.

— А давай, а то я давно пить хочу.

Наталья стала готовить чай. В комнате был полумрак, благодаря абажуру настольной лампы, и он почти скрывал заплаканные глаза и наверняка красный от слез нос. Наталья уже не плакала, набрала в чайник воду и поставила его на плиту.

— Вот через пять минут чай заварится, а у меня есть вкусное кизиловое варенье, хочешь?

Андрей, как ему казалось, понимал душевное состояние Натальи, как понимал и то, что одним чаем, пусть даже с кизиловым вареньем, здесь никак не обойтись, и это его раззадоривало.

— А у тебя ничего покрепче нет?

— Есть, — ответила Наталья, достала с полки початую бутылку водки и поставила на стол, — вот насчет закуски я не знаю, по-моему, ничего нет, разве что хлеб.

— Пойдет и хлеб, а соль есть?

— Ну да, соль на столе.

Наталья поставила две рюмки. Андрей тут же наполнил их до краев.

— Пей до дна, иначе не попустит.

Выпили залпом, без тоста и не чокаясь.

С непривычки у Натальи перехватило дыхание, на глазах опять заблестели слезы, но уже по другим причинам. Андрей отломил корочку хлеба, посолил ее и протянул Наталье. Она взяла, откусила кусочек и почти не жуя проглотила. Странно, но спазм отпустил, по телу разлилось приятное тепло, а спустя несколько минут ушло нервное напряжение.

Андрей развлекал ее, рассказывал какие-то забавные истории и анекдоты. Наталья чувствовала, как понемногу хмелеет, и это забавляло ее, а когда Андрей предложил: «Давай еще по одной!», решительно ответила: «Давай!». Выпили. Почему-то эффект от второй рюмки был противоположный, нахлынули свежие воспоминания, на глаза навернулись слезы, и она их уже не сдерживала. Андрей пересел поближе и обнял рукой за плечи и легонько прижал к себе так, что ее голова оказалась на его груди. Запах мужского тела подействовал успокаивающе, возникло чувство защищенности и покоя. Наталья вдыхала давно забытый запах и то ли от него, то ли от выпитого слегка кружилась голова. Андрей осторожно положил вторую руку ей на грудь, нежно сжал и тут же отпустил. Волна забытого желания прокатилась по телу Натальи, Андрей взял ее лицо в руки и поцеловал долгим жарким поцелуем. Наталья обвила его шею руками и крепко прижалась. Они торопливо раздели друг друга…

Изнеможённые, они лежали молча, глядя в потолок. Андрей получил то, что хотел, и тяжело дыша довольно улыбался, Наталья оказалась темпераментной женщиной. И все было хорошо и шло как надо, если бы только в страстном порыве Наталья несколько раз назвала его Степой, а ведь он еще несколько минут назад самодовольно считал себя ее мужчиной, но оказалось, что это не так и похоже Наталья влюблена в своего будущего зятя.

Первой прервала молчание Наталья.

— Андрей, тебе пора уходить. — сказала она и после паузы добавила, — я тебя не люблю, а то, что произошло, ничего не значит, это по пьянке, забудь, больше не повторится, и еще, мне кажется, я тебя назвала другим именем, да?

Андрей молчал.

— Значит, да. — горестно произнесла Наталья, а затем резко привстала с кровати и, глядя в лицо Андрею, взволнованно прошептала:

— Я тебя очень прошу, я тебя заклинаю, никому не говори, это же моя дочь, это ее жизнь, я все для тебя сделаю, только молчи. Они не знают и не должны узнать.

— Да ты что! Я никому ничего не скажу, потому что ничего не было и ничего я не слышал, и ничего ты для меня не должна делать, и дай бог тебе разобраться со всем этим. Степан мой друг и Галя не чужая, она же для меня, как сестра.