Жилец

Особое впечатление на Наталью произвели родители Степана, Ганна и Петро, а особенно Ганна. Когда Степа представлял их друг другу, Ганна задержала Натальину руку в своих и долго смотрела в ее глаза. Наталья чувствовала себя неуютно, казалось, взгляд больших, темных, почти черных глаз свахи проникал в самую душу, в самое сердце, казалось, от этого взгляда ничего нельзя утаить. Затянувшееся молчание женщин нечаянно не совсем удачно прервал Степан.

— Моя мама мольфарка и сейчас она о тебе уже знает все. — улыбаясь произнес он.

Наталья с тревогой посмотрела на Ганну.

— Успокойся, это он так шутит, знать о человеке все просто невозможно, — сказала Ганна

— А что означает мольфарка, я впервые слышу это слово?

— Мольфарка — это у нас, гуцулов, так называют знахарок, считается, что они умеют не только лечить травами и заговорами, но и гадать, предсказывать, колдовать и много еще чего и, главное, при этом они верят в Бога. В жизни же все далеко не так. Мне, как и всем мольфаркам, кое-что дано, и оно мне передалось по наследству от матери, это вообще передается у нас в основном по женской линии, но ты не бойся, я не причиняю людям зло.

— А твои дочери тоже мольфарки?

— Пока нет, но придет время и одна из них ею станет. Когда это произойдет и кто это будет, мне неизвестно.

— А Степан? Ему ничего не передастся?

— Ну как тебе сказать, он, конечно, не мольфар, но кое-какими способностями обладает, правда, он о них почти ничего не знает, а как будет потом неизвестно.

Ганна и Петро говорили на своем диалекте и поначалу Наталья их почти не понимала, только отдельные слова, схожие с украинскими, но при этом они ее понимали прекрасно. Первое время Степан помогал в их общении, а потом, как-то незаметно Наталья стала понимать все, что говорила Ганна, и с каждым часом отношения между женщинами становились все более близкими. Наталья пригласила родню Степана к себе в гости.

Шанхай одним только внешним видом ошеломил гостей. Перед входом на его территорию гости остановились в нерешительности и долго недоуменно смотрели на извилистые проходы, которые считались улицами, на разнокалиберные хибарки, называемые домами, но особенно всех поразил огромный террикон. Он возвышался над поселком горой, окутанный дымом, выглядел, как застывшее сказочное чудовище, а тут еще порывы ветра раздули тлеющий на вершине жар, и на терриконе вспыхнуло пламя. Через несколько минут огонь погас, уступив место черно-сизому дыму.

Трудно было представить, что все это происходит само собой, без чьего-то участия. Это было время, когда на террикон не качали породу и он молчал. Оцепенение гостей развеяла Наталья, радушно пригласив их в дом, и все последовали за ней гуськом, последним шел Петро, временами завороженно посматривая на террикон. Редкие порывы ветра, как из преисподней, доносили до поселка дым и запах серы.

Дом Натальи мало отличался внешним видом от соседних хибарок, разве что был побелен известью. Гости молча вошли в его сумрак, маленькие оконца слабо пропускали свет, и сразу все вынуждено сели за стол, поскольку разгуливать по дому из-за низких потолков было невозможно, да и незачем. Высокий Петро вынужден был согнуться и с трудом пробрался к столу, на отведенное ему недалеко от двери место. Наталья стала выставлять на стол заранее приготовленные блюда. Пожелавшая ей помочь Ганна вынуждена была из-за тесноты сесть на свое место. Все говорили какие-то малозначащие слова, не имеющие никакого отношения к окружающей обстановке. Женщины обсуждали кушанья, тут же делились рецептами.

Террикон произвел очень сильное впечатление на Петра, и он сидел молча, даже когда выпили по второй, не проронил ни слова.

Наталья, отвечая на вопросы гостей, рассказывала о местной жизни, обычаях и нравах Шанхая, вспоминала забавные случаи. Внезапно послышался сильный глухой подземный удар, а за ним еще несколько более слабых, это было пугающим. Гости замерли и вопросительно смотрели на хозяйку, но происшедшее никак не повлияло на поведение Натальи. Раздался второй удар, гости в ужасе вскочили из-за стола и бросились к двери.