Жилец

— Мне твой путь напоминает движение этакого странника по бездорожью. Снега намело покалено, ветер дует ему в лицо, снег сменяется дождем, дождь зноем, а он продолжает идти вперед, прокладывая свой путь, на нем он встречает иногда радости, а чаще невзгоды, осложнения и так непростой жизни. В начале пути странник чувствует в себе избыток энергии, силы, готов горы свернуть.

Потом энергия растрачивается на преодоление пути, а чаще на пустяки, ее становится все меньше и меньше, но странник продолжает идти и какое-то время ему помогают завышенная самооценка и самолюбие, но всевозрастающее осознание беспросветности все чаще и чаще пытается внести коррективы, но это ему не всегда удается, мешает водка и потребность в ней все увеличивается. Идти становится все тяжелее и тяжелее и наступает момент, когда жизнь заставляет сделать решающий выбор…

Дело в том, что совсем рядом, параллельно, пролегает широкая, укатанная дорога, ведущая в сторону его цели, и по ней идут другие путники и без особых усилий обгоняют его, а те, кто начинал одновременно с ним, уже далеко впереди. Встав перед выбором, странник понимает, что перейти на дорогу уже поздно, продолжать свой путь — сил нет, а двигаться надо, иначе замерзнешь и пропадешь. Остается одно — двигаться без цели, куда придется, а это, по большому счету, все равно, что стоять на месте. И какой вывод из этого следует, Санек? Правильно, хочешь быть настоящим поэтом, учись, чтобы поэзия стала для тебя и источником существования, и профессией, и самой жизнью, и только тогда ты пойдешь к своему призванию по единственно правильному пути, иначе никак! Это я так, в общем, по пьянке, на самом деле, прежде чем что-то конкретное тебе посоветовать, я должен послушать тебя и, как я уже сказал, это произойдет не сегодня, а завтра.

— Вот вы говорите дорога, а куда она ведет эта дорога? — спросил я.

— А никуда, Санек, никуда, это дорога совершенства, а у нее нет конца. На сегодняшний день только маленький участок ее протоптан, а дальше неизвестность, так что дойди до конца этого участка, а потом бреди по пояс в снегу или в чем там еще, пока не достигнешь чего хочешь, конечно, если ты достаточно для этого талантлив и амбициозен.

Евгений оступился и, если бы не мы с Додом, полетел бы вниз. Отдышавшись, продолжил:

— А вообще, Санек, колея — великая вещь, зря ее ругают, а ты подумай, тут есть над чем.

Мы медленно спустились к автобусу. Евгений плохо держался на ногах и шел исключительно благодаря Доду. Как всегда, автобус заурчал и, сияя окнами, сделал круг и уехал, увозя моих собеседников. Я стоял и смотрел вслед. Идти не было сил. Стало тяжело дышать. Я чувствовал, как со мной творится что-то неладное, на глаза набежали слезы, казалось, что сердце сжато грубыми ладонями и отчаянно пытается вырваться из этих тисков, но напрасно. Мне становилось все хуже, не хватало воздуха, перед глазами плыли черные круги, болела голова. Я понимал, что могу свалиться с ног и что надо куда-нибудь отойти. Сделав несколько шагов, я в изнеможении остановился у дерева и, опершись на его ствол, отчаянно пытался не упасть.

Перед глазами прошла моя жизнь и я как бы со стороны увидел всю ее никчемность, пустоту и абсолютную бесполезность. Жизнь ощутимо угасала во мне, удерживать ее не было сил, ослабевшая рука скользнула вниз по стволу, голова запрокинулась, последнее, что зафиксировало меркнущее сознание, — шум ломающихся под тяжестью падающего моего тела, ветвей кустов сирени, темнота, и тишина…

Не знаю, сколько я пролежал без сознания, место было малопосещаемым, да и мужское тело на весенней траве вряд ли привлекло бы внимание, не зима, а пьяными в наших краях никого не удивишь. Я очнулся и понял, что жив.

Медленно перед моим оживающим сознанием стала возникать сегодняшняя небесная картина, но при этом яркий живой зеленый луч заходящего солнца прочертил небосвод и остановился на моем лице, как бы убедившись, что я ожил, перекочевал на небо и оно вдруг взорвалось восхитительным разноцветным салютом, а в центре его появилась золотая точка, которая, двигаясь в мою сторону, быстро увеличивалась в размерах и наконец приняла очертания моего золотого ангела. Марина, звонко смеясь, протягивала ко мне свои ручонки, сжимая в кулачки и разжимая пальчики, ласково просила: «Не уходи, будь со мной, Шаса! Ты меня напугал. Не делай так больше!»

Полностью сознание вернулось не сразу, слабость долго не отпускала мое тело, я с трудом сел, затем, отдышавшись, встал, липкий пот слепил глаза, некоторое время меня качало из стороны в сторону, кружилась голова и, наверное, если бы не дерево, вряд ли я смог бы устоять. Эта болезненная неустойчивость довольно быстро прошла. Сознание стабилизировалось, и я почувствовал, как быстро меняется мое состояние, как быстро я становлюсь здоровым, сильным и энергичным. На сердце стало светло и радостно, казалось, все, что окружает меня, весь мир, все на свете существует для меня и это все я. Не от слабости, а так хотелось, я сел и, закрыв глаза, опершись спиной на ствол, просто наслаждался жизнью.