Жили-были

Глава первая

Ваську, будущего своего друга закадычного, подобрал Толик на помойке. Был Васька мокрый, потрепанный, с подбитым глазом, но марку держал, сидел на своей территории кум-королем, ванны солнечные принимал, и на прохожих одним глазом поглядывал.

В глазу том разглядел Толик тоску нечеловеческую. И позвал Ваську. Ни колбасы у Толика с собой не было, ни даже крошки хлебной. А Васька все равно за ним пошел, доверился, значит. За всю Толину жизнь, никто так сразу в него не верил.

Жена, конечно, ругаться начала. Мол, мало тебе хлама в доме, еще и этого кошака полудохлого притащил. Васька, было, шерсть на нее поднял, да когти выпустил, но так она на него зыркнула, что он в комочек сжался и стал совсем незаметным.

Прижился Васька в доме. Намыл его Толик, накормил, и топчан для него смастерил, чтобы от окна не сильно дуло. Васька топчан оценил, но только на один день. Потом уж он к Толику в постель забирался, ножки ему погреть. Шерстка у Васьки теплая, сам он ласковый. Даже Толикова жена к нему привыкла, и кричать меньше стала. Погладит, бывало, Ваську, или оттаскает за шкирку, и успокоится.

По вечерам любил Толик с Васькой по душам поговорить.

Сидит Васька у него на коленях. Толик его за ушком гладит и рассказывает, как у него день прошел: что они с мужиками сегодня на работе выдумали, и он, значится, начальнику своему посоветовал, как процесс оптимизировать. А начальник у них – не дурак, его послушался. Сэкономил Толик для производства кучу денег, и надеется теперь на премию.

Васька, казалось, задумывался.

– Эх, Васька, знаешь, за что я тебя так люблю?

– Мррр..

– За то, что ты все понимаешь, и ничего не говоришь. Хороший ты, Василий.

Дни шли за днями, недели за неделями, месяцы за месяцами.

Прошел год. Потом-второй.

И так сроднились они, что Толик тоже стал Ваську слушать и понимать.

И, это-то, как потом понял Толик, послужило началом их рокового разрыва.

Глава вторая

Васька любил иногда погулять, воздухом подышать, былое вспомнить и за свою нынешнюю жизнь порадоваться.

Толик друга не держал, и тот всегда возвращался.

Но однажды, вернулся Васька не один.

То есть это потом уже стало ясно. А сначала ни он, ни Толик об этом не догадались.

Стал Васька чесаться. Сначала зачесалось у него где-то возле шеи, потом на спину переместилось. Весь он изъерзался, и так, и эдак лапой себя скребет, а не помогает.

– Блохи, что ль у тебя, Василий, завелись?

– Похоже, Толик, одна, блоха-то. Маленькая, но вредная, зараза! Прыгает с места на место. Никак мне ее не поймать.

– Дай, я попробую.

Попробовал Толик. Безуспешно. Больно букашка оказалась резвой. Размером – что клоп, а сколько в ней прыткости.

– Погоди, друг, слышал я, ошейник специальный есть, с ароматом. Букашки этого аромата не выносят, и сами спрыгивают.

– Ты уж мне его, пожалуйста, найди! – горестно промяукал Васька.

Побежал Толик в ветеринарный магазин, и купил ошейник пахнущий, и мыло, заодно, противобукашковое.

Не помог ошейник. На следующий день сделалось Ваське еще хуже. Весь день чесался. Даже Толика не выслушал. Ничего его от букашки отвлечь не смогло.

– Эх, Васька, вот я дурак-то! Пошли скорей в ванну, буду тебя блошиным мылом оттирать.

Не любил кот мыться, да только, как иначе от букашки избавишься.

Намылил его Толик, стал смывать, вспомнил, что полотенце в комнате забыл.

– Ты, говорит, Василий, посиди, а я сейчас вернусь.

Только он ушел, а букашка Васькина – прыг на край ванны и говорит кошачьим голосом:

– Васенька, милый, хороший ты мой! Не смывай меня, пожалуйста! Я без тебя пропаду.

Кот глаза выпучил, и сказать что от неожиданности не знает.

– Обещаю не кусать тебя больше. Ну, если только совсем не больно. Мне без тебя, Васенька, не прожить!

Сказала так, и, прыг, снова на Ваську.

Тут Толик зашел, с полотенцем.

– Ну, как ты, Вась? Вижу, вижу, что доволен! Вон глаза сразу просветлели.

Вздохнул Васька.

– С облегчением, – потрепал друга по шерстке Толик.

Глава третья

Зажили они дальше.

Васька, правда, изменился. Задумчивым стал, в себя ушел, отстранился как-то от Толика.

Букашка тихо-тихо сидит, но Васька знает, что рядом она, и ему как-то теплее от этого. Порой куснет. Ничего, терпимо. А если долго не кусает, Васька начинает ждать и готовиться. Нервничать начинает.

Толик к нему и так, и эдак, уж и про работу больше не рассказывает, а все больше его, Васькиными, делами интересуется. А кот говорит редко. Но все об одном. Как ему тяжело было, когда букашка на нем сидела.

Слушал, слушал Толик, а потом раз как-то в пятницу вечером и говорит:

– Я тебя, Васька-друг, не узнаю. Что ты все старые косточки перебираешь, какую-то вшивую блоху вспоминаешь!

На «вшивую блоху» букашка сильно обиделась, да как укусит Ваську в шею, в самое больное место.

Подскочил Васька, да как замяукает:

– Да что ты знаешь про жизнь мою горемычную?

Толик так и сел, где стоял. Хорошо, что табуретка сзади оказалась. Но, в руки себя взял и говорит:

– Что тебе, Вася, теперь не так?

Повинился кот, рассказал Толику всё, как было.

Расцеловал его Толик в обе щеки пушистые.