Жили они долго и счастливо

Он берет меня за руку, и мы медленно выходим из комнаты. Боль пронзает мою лодыжку с каждым крохотным шагом.

Игнорируй боль. Не поддавайся боли. Не показывай ему, как это больно.

Наверху лестницы я понимаю весь ужас своего положения. Я не думаю, что смогу это сделать. Слишком много ступенек.

– Ты сможешь меня понести?

Его не нужно просить дважды. Он просто подхватывает меня на руки своими тощими руками. Я беспокоюсь, что он не выдержит моего веса, и мы оба свалимся с лестницы.

К счастью, его руки выдерживают меня, и мы добираемся до первого этажа. Он отводит меня в столовую, где стол накрыт не по его обычным стандартам.

В центре стола стоит обычная свеча. Бумажные тарелки стоят по обеим сторонам стола – там же, где он обычно их ставит, а пластиковые ножи и вилки – рядом с ними. А у меня на тарелке конверт – запечатанный. Он помогает мне сесть и садится напротив.

– Что это? – спрашиваю я, смотря на конверт.

– Это для тебя... – отвечает он.

Это очевидно. Я нервно поднимаю его. Я не могу не задаться вопросом, что он приготовил для меня на этот раз.

– Я пойду подам ужин, – бросив это, он встает и выходит из столовой, а я разрываю конверт и вытаскиваю открытку.

На лицевой стороне маленькой карточки нарисована одинокая красная роза, а внизу вышитыми золотыми буквами написано слово: "Извини". Внутри открытка пуста, если не считать аккуратно нацарапанного сообщения: "Прости меня за все плохое, что я тебе сделал. Мне жаль, что тебе меня недостаточно, и мне жаль, что я не могу позволить тебе увидеться с мамой и папой".

Я не знаю, что делать. Я не знаю, что мне сказать ему, когда он вернется в комнату. Придумай хоть что-нибудь!

Поздно.

Прежде чем я что-то придумала, он возвращается в комнату, протягивая две тарелки с едой – что-то вроде супа.

– Спасибо за открытку, – говорю я.

Он ничего не отвечает. Он просто ставит тарелку с супом передо мной, а другую тарелку перед собой.

– Ты меня слышал?

– После ужина я отпущу тебя к маме и папе.

Что?! Пока не реагируй. Это может быть ловушка.

Может быть, я даже не расслышал его. Мой мозг превращает то, что он на самом деле сказал, в то, что я хотел бы, чтобы он сказал.

– Что?

– Если ты этого хочешь, то я отпущу тебя.

Он выглядит грустным. Неужели он просто отпустит меня? После всего, через что мы прошли, он просто позволил мне выйти через парадную дверь? Я ему не верю. Это не может быть так просто.

– Я не буду пытаться тебя остановить.

Трюк? Это уловка, чтобы увидеть, как я отреагирую? Если я скажу, что хочу уйти, он снова вернет наручники? Если я скажу, что хочу остаться, я снова получу свою свободу передвижений в доме?

– Я бы хотел, чтобы ты осталась, но вижу, что не могу тебя заставить.

– Но я хочу остаться.

Я чрезвычайно осторожна.

Что я делаю? Всего лишь доказываю, как я его "люблю".

– Что?

Он явно не этого ожидал.

– Я сказала тебе, что просто хотела познакомить тебя с родителями. Я люблю тебя.

– Ты меня любишь?

– Да. Я не хочу уходить. Если ты нe позволяешь мне видеть мою семью, я понимаю. Если я больше никогда их не увижу, чтобы показать тебе, как сильно я тебя люблю, я сделаю это.

– Правда?

– Да. Это больше не имеет значения. Для меня важен только ты.

Он улыбается мне – впервые после того, как причинил мне боль. Бинго.

Я беру открытку и рву ее перед ним. Он удивляется.

– И мне не нужны твои извинения. Мне просто нужна твоя любовь, – объясняю я ему.

Улыбка возвращается на его лицо.

– Твой суп остывает.

Наша первая ночь вместе

– Мне жаль.

Ему не так жаль, как мне. Я надеялась, что буду сегодня без наручников.

Это еще невыносимее быть прикованной к кровати рядом с ним.

– Это необходимо? – спрашиваю я, когда он снимает рубашку, готовясь ко сну.

– Да. Пока.

Он забирается на кровать рядом со мной и целует меня в щеку, прежде чем перевернуться на спину.

– Сколько по времени будет длиться это пока? – спрашиваю я.

– До следующего этапа наших отношений, – отвечает он.

Интересно, что повлечет за собой следующий этап наших отношений, учитывая все, через что я уже прошла. Интересно, была бы я на следующем этапе, если бы не пыталась сбежать?

– Я просто думал, что мы проведем нашу первую ночь вместе, обнимаясь... – шепчу я, надеясь, что он отпустит меня.

– Мы и так можем... – говорит он, поворачиваясь ко мне лицом и прижимаясь ко мне.

Отъебись. Я бы так хотела сказать это!

– Ты же знаешь, что я не сбегу... – настаиваю я.

Он знает, что я не собираюсь бежать. Ему пришлось нести меня вниз и вверх по лестнице из-за опухшей лодыжки. Как я могу вообще ходить, не то, что бежать?

– Извини, но пока так, – тон его голоса изменился.

Это тон, который дает мне понять, что надо перестать докучать ему.

– Хорошо... – отвечаю я.

Это не хорошо. Это далеко не хорошо.

Он снова целует меня в щеку:

- Спокойной ночи...

Я не отвечаю на поцелуй, но говорю:

- Спокойной ночи.