Жилины. История семейства. Книга 1

– Насчёт игрушек этих у меня одна задумка появилась. Иван тут мастерицу знатную нашёл. Муж у неё плотник. Много всякой мелочёвки из обрезков специально для неё оставляет, а не в печку суёт. А она из той мелочёвки такие расписные вещицы творит, что слюнки бегут глядючи. Но с игрушками, твоим сыном сделанными, те поделки и рядом поставить нельзя. Вот я и подумал: а почему бы игрушки эти той мастерице на раскрас не дать? Вот тогда такой товар получится, что его с руками все рвать будут. И у твоего сына лишний интерес к работе появится, и у тебя небольшой, но всё же привесок к заработку. Вы же не просто так эти погремушки делали и на ярманку их везли? Не так ли? Ты их продать желал. Я теперь постараюсь тебе с этим помочь. Единственно нам с Ваней придётся срочно к этой мастерице наведаться. Вдруг она в отказ пойдёт – тогда других искать надобно будет. Поэтому, ежели ты добро дашь, мы на следующий день, как Фроловская закончится, лошадку какую-нибудь найдём и днём одним – времени у нас свободного маловато осталось – к этой мастерице поедем, чтобы поделки твои показать.

– Ну, лошадь я тебе свою дам, да вместе с возчиком. А игрушки эти хоть все ей вези, коли уговоришь пораскрашивать, не второй же раз ехать. Цену согласовали, порядок оплаты тоже, так что забирай, а вот насчёт Проши нам с Любашей поразмыслить требуется. Решение наше я тебе завтра или послезавтра скажу, так что заходи – всегда будем рады видеть тебя с Иваном.

Они пожали друг другу руки, церемонно раскланялись и разошлись.

– Ну, Иван, – громко говорил Тихон, чтобы перекричать шум и гомон, в который они попали, едва выйдя из балагана, – если моя задумка удастся, то мы с тобой можем прилично заработать. Да дело даже не в этом. Сейчас подобные погремушки, которые каждой семье необходимы, где младенцы есть, родители сами мастерят как могут. А мы новое направление в этом деле откроем. Хотя нового здесь, наверное, и нет совсем. Ведь если человек способен сотворить что-то живописное, он и сам такую вот погремушку для своего чада смастерит. Мы же с тобой ими всех, кто пожелает, пусть хоть в одной деревне, но обеспечим. Вот в чём моя задумка. – И он даже шапку свою снял и голову нетерпеливо почесал.

Весь остальной день прошёл так, как это и наметил Тихон. Они успели заглянуть почти во все те лавки, где он в прошлом году товар брал. И везде Иван наблюдал одну и ту же сцену. Тихона встречали как дорогого гостя, прежде всего предлагали им чаю горячего или, наоборот, кваса хлебного или ягодного, холодненького, чтобы и самим охолодиться немного, на улице-то жара стоит. Ягоды в том году уродились, так что квасов всяческих наварили достаточно. Затем Тихон Ивана как помощника своего представлял. Ну, на мальца если только мельком смотрели, а Тихона начинали расспрашивать. Как его здоровье, не хворал ли зимой? Да как жизнь в тех местах, где он прошлый год бродил? Да не встречалось ли ему нечто диковинное, никем ранее не виданное? И прочие подобные вопросы задавали. И только после того, как чаша пустела, начинался серьёзный разговор. И самым первым вопросом везде был один и тот же: «Нет ли претензий к товару?» И только затем следовали вопросы «Всё ли продал?», да «На всех ли хватило?», да «Будешь ли ещё брать?» Когда вопросы заканчивались, доставали амбарную книгу. В длинном списке покупателей отыскивали имя Тихона и сверяли записи в книге с копией расписки, им предъявляемой. Только после всего этого из торбы, которую Тихон ни на секунду из рук не выпускал, появлялся кошель, и он отсыпал оттуда требуемое количество серебряных, а чаще медных монет.

После этого, как правило, на столе возникала бутыль с хмельным и наполнялись чарки. Тихон только губами прикасался к краю сосуда и отставлял его в сторону. Хозяин или приказчик всегда поступали ровно так же. Покупателей у них было много, шли они один за другим бесконечной чередой, и если с каждым пить, то к вечеру спьяну можно так наторговать…

Чарки ставились на стол, и Тихон перечислял, что и в каком количестве он готов закупить на начинающийся торговый год. Всё это тщательно записывали в амбарную книгу, по несколько раз проверяли, так ли записано, после чего называли дату готовности товара, и Тихон с Иваном, который ходил за ним словно привязанный, отправлялись в следующую лавку. В одной лавке Иван при выходе обернулся и заметил, как приказчик бережно из невыпитых чарок всё обратно в бутылку переливал.

Целый день они из лавки в лавку ходили, а к вечеру, когда с голодухи ноги уже еле передвигали, Тихон решил в трактир отправиться, чтобы перекусить. Эти заведения, на любой вкус и кошелёк, стояли длинной чередой в самом конце центральной улицы. Народа во всех было много. В некоторые столько набивалось, что присесть было некуда, а во многих дым стоял коромыслом да хмельные речи звучали. В такие трактиры Тихон только лишь заглядывал да дальше шёл. Наконец он отыскал то, что нужно. В небольшом заведении, где всего несколько столов стояло, было почти пусто. Лишь у окна сидел один небедно одетый человек, и всё.