Жёлтая виолончель

На верхней части щита торчит кривая деревянная планка, прибитая несколькими гвоздями. Можно схватиться за неё. Поднимаю конструкцию. Тяжело. Но, похоже, я сильный.

– Ладно, – говорит Вера. – Эту штуку с потолка потом вынесем. Снимать долго. Иди.

Я выхожу с грузом в коридор, сую ноги в ботинки. Вера помогает открыть дверь. Выползаю в тамбур.

– Пока, – говорит Вера. – Надеюсь, не забудешь дорогу домой.

– Пока, – говорю я.

Захлопывается дверь. Чувствую себя странно. На левом плече кукла ростом метр с лишним с еврейскими надписями, в правой руке орудие пыток. Боком продвигаюсь по тамбуру. Дверь заперта. Какой тут ключ? Кажется, этот. Влево или вправо крутить? Открыл. Господи, как всё сложно. Запираю дверь. Вызываю лифт.

Ничего себе. Их тут два. Подъезжает грузовой. Неуклюже влезаю в него, внося перед собой щит с гвоздями. Нажимаю кнопку первого этажа. Двери закрываются. Лязг. Открываются. Что такое? Опять закрываются. Что-то не так. А. Кукла застревает в дверях головой. Дёргаюсь. Дверь закрылась. Что-то шлёпается на пол. Похоже, я оторвал еврейскому мальчику голову. Кряхтя, поднимаю её с пола. Лифт едет вниз.

Вот, приехал. Двери открываются. Выбираюсь. А, чёрт. Один из гвоздей впивается в кожу на обратной стороне запястья. Опускаю щит на пол. Кровь. Слизываю её с кожи. Ничего. Вроде не сильно течёт.

Странно. У меня прямо-таки дежавю. Совсем недавно я ползал по городу израненный, голодный, больной. Сейчас я тоже не очень хорошо себя чувствую. Почему?

Двигаюсь дальше. Распахиваю подъездную дверь. Лето. Воздух свежий. Ярко-зелёные солнечные лучи заполняют всё поле зрения. Небо – светло-голубое, чистое. Хорошо. Тащу щит, куклу и голову к контейнерам впереди. Щит ставлю рядом, остальное внутрь. Ух. Наконец-то.

Осматриваюсь. Вера говорила, надо идти к станции. Это куда, интересно? Дома, гаражи-ракушки… Тропинка. Может, туда? У меня не так много времени, через час ждёт психотерапевт. Ладно, иду по тропинке.

В принципе, всё хорошо. Солнышко светит, ветерок дует, голова кружится. Я помню достаточно для того, чтобы существовать. Хотя, конечно, провал в год – это чересчур. Как я понимаю, всё только начало налаживаться… Торговый центр. А станция где? Попробую пройти насквозь. Вроде за ним железная дорога.

В торговом центре прохладно. В центре зала стойка с воздушными шариками и игрушками. Интересно, дети – какие они? Мало того, что я никогда не был отцом, я и себя-то ребёнком не помню. Смогу ли я с ним общаться? Наверно, надо почитать какие-то книги на эту тему. Хотя что за смысл, если я могу это всё попросту забыть? Вера права. Это ненормально. Мне становится грустно.

Станция. Покорёженные двери, половина из которых не работает. Турникеты. Так. Наверно, надо билет купить. Как это делается? У кассиров спрашивать неудобно. А, вот автоматы. Из пяти работает один. Но людей нет. Хорошо. Выбираю станцию, туда и обратно, сую деньги. Билет, сдача. Отлично. Я справился.

Чёрт, кровь капает. У меня в кармане платок. Прикладываю. Прохожу через турникеты. На платформе стоят люди. До меня доносится разговор двух женщин.

– Да вообще офонарели уже, – говорит одна. – Раньше по этой дороге каждые пять минут электрички ходили, и никаких отмен.

– Да уж, – отвечает другая. – Платим деньжищи бешеные, а ездят чёрт знает как.

Отхожу в сторонку, прислоняюсь к забору. Слабость. Связано ли моё состояние с содержимым моего мозга? Такое ощущение, что да. Если я ходил на работу, то чувствовал себя наверняка лучше. С другой стороны, чего я хочу? Я же спрыгнул с шестнадцатого этажа. Может, в этом и дело?

А жив ли я сейчас? Может, я разбился насмерть, и всё – что я вижу, просто бред моего умирающего мозга? Да нет, вон же электричка ползёт. В аду такие не ходят. Фу, какая скрипучая. Захожу внутрь.

Вагон полупуст. Кажется, ехать всего две остановки. Сажусь рядом с выходом, прислоняясь к окну, закрываю глаза. Только не засыпать. И не отключаться. Я нужен Вере. И ребёнку.

Чувствую рядом с собой другого человека. Приоткрываю глаз. Какой-то мужик, весь в чёрном, ходит по проходу и раскладывает на сиденья мелкие предметы. Один такой лежит рядом со мной. Присматриваюсь.

Это иконка. Не знаю святого, что изображён на ней, но картинка напоминает плакат Моора «Ты записался добровольцем?». Я не записывался, нет. Рядом с иконкой – маленькая записка. Распечатанная на компьютере. «Я – глухонемой от рождения. Если вы купите у меня эту иконку за 100 рублей, я поем».

Иконка мне не нужна. Верующий ли я? Не знаю. Не задумывался. Должно быть, подсознательно я верю, что моей жизнью руководит некая сила. Но что это за сила, я не берусь гадать. Если бог существует, то, возможно, именно его воля заставляет меня сейчас ехать к врачу. Либо, напротив, меня подталкивает туда другая сила, скажем, дьявол. И если предположить, что я для обеих этих сил достаточно важен, то одна из них может тянуть меня в одну сторону, а другая в другую. Интересно, достаточен ли запас моей прочности?

Мужик снова проходит между сидений, собирая свои иконки назад. Идёт к выходу. Зацепляется ремнём сумки за ручку двери.