Жёлтая виолончель

– Ну, что тут рассказывать? – говорит Вера. – С первой своей зарплаты ты кольцо мне купил. Сначала я против была. Мне казалось, ты мою свободу ограничить хочешь. Потом поняла, что, в общем, даже если и так, то я готова. В общем, всё неплохо шло. Ну, зубы ты вставил. Мы с тобой стали картины ещё продавать. Пользуются спросом. Я знакомства завела среди художников полезные…

– И много картин? – спрашиваю я, отламывая кусочек хлеба. Мне это отчасти напоминает пьянку в общаге, только здесь не кровь, а молоко.

– Штук десять, кажется, – говорит Вера. – Но ты больше идеи даёшь, а я пишу. Ты на работе устаёшь. Хотя вот последнюю картину, про уродца, ты закончил. Ты мне долго объяснял, что хочешь, я честно изображала. А ты потом подошёл, чуть подправил, и только тогда я поняла, что ты имеешь в виду.

– Про уродца? – переспрашиваю я.

– Ты нарисовал человека. Спереди вроде нормальный, только несимметричный немного. А если начать представлять, что его лицо – это не лицо, а маскировка, а настоящее лицо сбоку, то начинаешь видеть в нём чудовище. И в щеке огромная пасть.

– А где эта картина? – спрашиваю я.

– Продали, – отвечает Вера. – Вот. А потом у бабы Наташи объявился какой-то странный наследник. Так и не поняла, кто он. Дальний родственник, хотя сыном сам себя называет. Нахрапистый такой. Короче, стал заставлять бабу Наташу, чтобы мы съехали. Она сначала артачилась, а потом стала нас потихоньку спрашивать, не хотим ли мы переехать куда. В принципе, с твоей зарплатой снять жильё не проблема, да и я кое-что зарабатываю. Картины, сейчас вот веб-дизайн повалил. Я после твоих уговоров даже зарегистрировалась как предприниматель. Но ты сказал – давай купим.

– Зачем я так сказал? – не понимаю я.

– Ну, решили мы ипотеку взять. Но жильё дорогое в Москве, банки сейчас проценты ломят из-за кризиса… Короче, долго мы искали варианты. А потом Чуха подвернулся. Он очень раскрученный в кругу московских художников. Все его знают. На самом деле абсолютный шизик. И работы такие же. Чистый эпатаж и стремление шокировать. Хотя кое-что есть. Ну, так вот. Он решил свалить за границу. Здесь, говорит, свободному художнику делать нечего. И уехал в Лондон. Связался там с такими же, как он. Какие-то перформансы устраивают. Квартира здесь пустует. Он сам предложил нам продать. Правда, квартира в Мытищах, а не в Москве, но ездить легко. Два шага до электрички.

– Так мы в Мытищах сейчас? – удивляюсь я.

– Ну да. На самом деле, классное место. Увидишь. Квартира двухкомнатная, огромная. Правда, засрал он её порядком, но до какого-то состояния мы её за сегодня-завтра доведём. Надеюсь. Он ещё рассказывал, что вместе с мебелью и техникой продаёт. Всей мебели – кровать да встроенный шкаф, а техники – холодильник и стиральная машинка полудохлая. Ну, а потом начал он резину тянуть. То приехать не может, то запил, то передумал… Вот на вчера назначили сделку в банке. И то чуть не сорвал. Приехал на час позже, с кучей бухла и девкой голой.

– Совсем голой?

– Эк у тебя глаза загорелись, – улыбнулась Вера. – Ну, да, голой, только сверху типа плащ. Чуха что-то всё ныл, какая хорошая квартира. Типа не уверен, стоит ли продавать. Слава богу, уговорили. И даже разрешил свои эти чёртовы инсталляции выкинуть. В общем, всё хорошо прошло. Треть мы заплатили сразу, а остальное на 10 лет в ипотеку взяли. Ну, ты не волнуйся, мы раньше выплатим. Тебе и зарплату вот подняли…

– Значит, это наша квартира…

– Ну, да, – отвечает Вера, – в залоге у банка. Ты что какой-то смурной?

– Никак не осознаю, – говорю я. – Да и сон снился загадочный. Если это сон.

– Ладно, – говорит Вера. – Ты допил? Сейчас покажу тебе кое-что.

Она встаёт из-за стола, убирает молоко и хлеб в холодильник. Потом берёт меня за руку и ведёт по длинному коридору в комнату, заставленную коробками. Справа, у стены, стоит наш эллиптический тренажёр. Значит, перевезли. Вера открывает балконную дверь.

– Смотри.

Сначала не понимаю, куда смотреть. Балкон практически пуст, только валяется несколько картонок, фанерок и пустая бутылка из-под виски. Перила чудные. Рисунок в виде скрученных в разнокалиберные спиральки металлических полос… Ух ты!

Я вдруг понимаю, что Вера хочет мне показать. Внизу, под балконом, простирается огромное море колышущейся зелени. Чуть дальше вьётся узенькая речушка, а ещё дальше, за парочкой небольших домиков, встаёт огромный лес. Я поворачиваю голову влево. Там – ряды огромных красивых домов, современных, ярких. А совсем далеко ездят машинки.

– Так это же МКАД, – говорю я. – Москва совсем близко.

– Здорово? – спрашивает Вера.

– Здорово, – говорю я.

– Но ты ещё кое-что должен знать, – говорит Вера. – А забыл.

Она хмурится, хотя и улыбается глазами.

– Что? – не понимаю я.

– Я ребёнка жду. 4 месяца почти.

– В смысле? – я разеваю рот и выпучиваю глаза.

– Ну, какой тут может быть смысл? – Вера словно обижается. – Пошли.

Она вводит меня в комнату. Роется в сумочке, которая висит на дверной ручке. Достаёт и подаёт мне бумажку, на которой изображено нечто серо-голубое.