Жирандоль

«Уважаемая госпожа Шевелева. Общество помощи российским беженцам в городе Новый Орлеан, штат Луизиана, США, выражает Вам свое почтение и желает успехов и процветания во всяческих начинаниях. Нам стало известно о вашем местопребывании от беженки Ивановой Галины Ивановны. Поскольку общество русских эмигрантов собирает сведения о согражданах, потерявших связь с родственниками, позвольте поинтересоваться, не является ли вашим зятем господин Авербух Лев Абрамович 1905 года рождения, уроженец Климовичей, Белоруссия? Его разыскивают родные сестры Берта Абрамовна Злотник, 1902 года рождения, с супругом Наумом Ароновичем, 1898 года рождения, и дочерью Сарой Наумовной, 1929 года рождения, а также Лия Абрамовна, 1908 года рождения. Они проживают в США, штат Миссисипи, Седлтон, ранчо "Под орехом", бежали от немецких оккупантов и планируют вернуться на родину. Сообщают с оказией, что пребывают в отменном здравии и благополучии, чего и вам желают.

Ваш преданный слуга, секретарь Общества помощи российским беженцам Аркадий Михайлович Корниевский»

Обратного адреса она не нашла.

Пластинка закончилась, волшебный Гайдн стих и ждал оваций. В дверях стоял растроганный Арсений Михайлович со скрипкой в руке.

– Арсень Михалыч. – Агнесса вежливо приподнялась с табурета. – А у вас нет родственника в Америке? Аркадия Михайловича Корниевского?

Глава 20

Тоненький завиток пролез в резную петельку и растаял жемчужным облаком – это след от саней Деда Мороза. Похожий на жемчужинку бугорок – это мешочек с подарком, что нечаянно из них вывалился, и его занесло вьюгой. Волшебное покрывало изморози сочиняло много сказок, все чародейские, но печальные, в конце кто-то умирал, замерзал, с улыбкой глядя на хоровод снежинок, как несчастная девочка из грустной повести Андерсена.

Катюша Сенцова подышала на стекло, продырявив праздничную паутину. В образовавшуюся проталину заглянул грязный угол сарая.

– Доченька! Собирайся! Ехать пора! – Мягкий, не огрубевший с годами голос матери сначала поискал ее в горнице, а потом пробрался в чулан, где отец прорубил оконце и соорудил Катюше классную комнату.

Скоро в школу, она будет здесь готовить уроки, а пока можно приспособить под кукольную, чтобы мастерить красавицам наряды. Правда, мама требовала убирать рукоделия перед едой и сном, но для того в чуланчике имелась занавесочка.

Любимую куклу звали Хельгой, ее Айбар привез в подарок с фронта. Маленькая Катя долго считала фронт чем-то обыденным и нестрашным, раз там раздавали такие великолепные игрушки. Это сейчас она начала взрослеть. Хельгой густоволосую фарфоровую прелесть назвал папа. Сама Катя придумывала немецкие имена, которые слышала обрывками в скучных взрослых разговорах. Например, Эмма или Гертруда. Последнее ей очень нравилось, жалко, что правильно произнести не получалось. Кукла недовольно таращилась на Катины попытки и топорщила руки, не даваясь наряжаться. Простецких Леночку или Анечку маленькая хозяйка категорически отметала: эта чудесная кукла не какая-нибудь сельская простушка, а настоящая графиня, ей негоже отзываться на проходные имена. Потом папа догадался, что кукле по душе что-нибудь заграничное, и придумал назвать ее Хельгой.

Кате имя тоже понравилось, а маме почему-то нет. Она странно смотрела на папу, когда тот гладил Хельгу по волосам или подолгу смотрел в ее прекрасное равнодушно-праздничное лицо.

Папа у Кати старенький, зато веселый и умелый. И целый, руки-ноги на месте, а этим нынче не каждый мог похвастаться. Да, она подросла и уже все знала про войну, и про солдат, и про подвиг, старалась смотреть на инвалидов без сочувствия, только с уважением, как мама велела, но все равно страшно, если в доме на почетном месте костыли или маленькая деревянная тележка с колесиками, как у Витьки с их улицы. И папка его пьющий, буйный. Теть Марина с Витькой часто прибегали к Сенцовым отсиживаться, когда у отца «не было настроения», как они говорили. Мама утешала теть Марину и говорила, мол, счастье, что живой. Вот если бы Васятка вернулся без ног, она бы от радости прыгала. Катюша ее не понимала: какое тут счастье?