Жить дальше

Он долго не отвечал, и по смятенному выражению его лица, по боли, затаившейся во взгляде, она поняла, что это не интрижка, это нечто действительно серьезное, и с ужасом подумала: неужели ее брак распадется вот так — без малейшего предупреждения, без всякого знака, указывающего на опасность. Неужели так бывает?

— Брэд, что же ты молчишь? — Она слышала себя как бы со стороны: резкий голос, чужая обличительная интонация. — Значит, в самом деле все это так серьезно?

— Возможно, и серьезно, — смущенно ответил он. — Пейдж, я и правда пока ничего не знаю, поэтому и тебе ничего не говорил. — Вид у него был самый жалкий.

— И сколько же длится твой роман? — Ей нужно было знать, сколько времени она прожила слепой и глухой, не видя того, что происходило у нее под носом. Пейдж старалась сдержать набегающие слезы.

— Примерно восемь месяцев. Это началось во время одной из моих командировок. Эта женщина работает в отделе оформления нашей компании, мы вместе ездили в Нью-Йорк, устраивали презентацию для одного нашего серьезного клиента.

— Как она выглядит? — Пейдж было мучительно больно продолжать расспросы, но она хотела узнать все, до мельчайших деталей… Восемь месяцев? Дура, просто дура!

— Стефани совсем другая… не такая, как ты, я имею в виду… не знаю, как описать это… Она очень независимая, свободная, очень самостоятельная. Она из Лос-Анджелеса, приехала поступать в Стэнфордский университет, да так и осталась здесь. Ей двадцать шесть. Она просто… я не знаю… мы долго беседуем, у нас много общего.

Я все время говорю себе: пора остановиться — и не могу. — Он беспомощно посмотрел на нее, и если бы его рассказ не рвал ей душу, она бы даже пожалела его. Ей очень хотелось спросить Брэда, красива ли она, хороша ли в постели, любит ли он ее по-настоящему? Но надо ли об этом спрашивать? И сколько она сможет выслушать?

И что в конце концов могут дать все ее расспросы, что могут они изменить?

— Что ты думаешь делать, Брэд? Бросить в конце концов меня?

— Я просто не знаю. Понимаю, что так продолжаться не может. Но, Пейдж, честно говоря, я запутался. — Он провел рукой по волосам. — Я просто схожу с ума, я не знаю, что мне делать!

— Ну а я что делала все это время? Почему я ни о чем не догадывалась? — Она удивленно посмотрела на него — все это слишком невероятно, чтобы можно было поверить. Словно самые страшные кошмары вдруг стали явью:

Алисон при смерти, а Брэд влюблен в другую. — Брэд, что с нами стало? Почему мы так отдалились друг от друга? Почему тебя никогда нет дома или ты играешь в гольф, пока я занимаюсь домом и ращу детей? Неужели в этом причина? Мы просто пошли каждый своей дорогой и сами не заметили этого. — Она искренне хотела понять, что произошло, но так и не могла. Главное объяснение все время ускользало от нее.

— Ты не виновата, Пейдж, — великодушно сказал Брэд и смущенно потряс головой. — Может быть, впрочем, может быть, это наша общая вина. Может быть, мы что-то такое упустили, что нельзя было упускать… Позволили рутине заесть себя. Я и сам хотел бы это знать. — За восемь месяцев он так и не смог разобраться в этом, поэтому ничего не сказал Пейдж, поэтому не смог уйти от нее.

— Что ты теперь решил? Ты прекратишь встречаться с ней? — прямо спросила Пейдж, но он не ответил сразу и лишь через некоторое время отрицательно покачал головой. Она почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. Собравшись с силами, она спросила:

— А что прикажешь делать мне? Просто смотреть в другую сторону, когда тебе захочется немного потрахать мисс Крошку-художницу?. — Она была в ярости и поймала себя на том, что больше всего ей хочется ударить его, сделать ему больно хотя бы словами, и видела, что Брэд это понимает.

Брэд уже свыкся с чувством вины, которое он испытывал на протяжении всех восьми месяцев, особенно в моменты, когда Пейдж была добра и нежна к нему или хотела любить его. Каждый раз он испытывал боль и смятение, но расстаться со Стефани было выше его сил. Брэд не был готов отказаться от них обеих. Он часто говорил себе, что обе эти женщины нужны ему одинаково, но это была не правда: он все еще любил Пейдж, но уже не был влюблен. Он любил ее, ценил то, что она хорошая жена и прекрасная мать, отличный друг и замечательная женщина. Никто не мог бы требовать от женщины большего… и все же рядом с ней он не ощущал такого горения страсти, как со Стефани. И с этим он ничего не мог поделать, ничего не мог тут изменить.

— Что же мне теперь сделать? Исчезнуть? Раствориться? Облегчить вам обоим жизнь? — Она внезапно испугалась, подумав, что он хотел — или подумывает об этом сейчас — просто выставить ее. А что станет с Энди? Она разрыдалась, представив эту перспективу, эта беда наложилась на горе, связанное с Алисон. — Что ты от меня хочешь?! — спросила она, стараясь говорить как можно спокойней. Он хотел бы успокоить ее, но не мог.