Жить в эпоху перемен

То, что мужик, — уже легче, думала я легкомысленно, услышав от Нечипоренки о предстоящей замене, можно попробовать отбиться. Много-много лет назад, когда я пребывала в невменяемом двадцатилетием возрасте, отец моего однокурсника, мудрый, старый сорокалетний еврей, дал мне поразительной глубины совет, который я тогда, по зелени своей, не оценила. Он сказал: «Хорошеньким девушкам говорить вообще не надо. Максимального успеха они добиваются, если говорят только одно слово: “Ну!” — и все. Больше ничего». Глупа я тогда была, да к тому же свято верила, что женщина создана для работы, как птица для полета, но шли годы, угасали трудовые порывы, и стала я замечать за собой какое-то неестественное стремление к тому, чтобы работали окружающие мужики, а я бы ими бескорыстно восхищалась. Скажешь, бывало: «Ты потрясающе забил этот гвоздь, милый!» — и глядь, вся квартира утыкана гвоздями, ступить негде. Посмотришь в глаза начальнику восхищенно и скажешь: «Вы гениально это придумали, Виктор Иванович, просто гениально!» — а он чуть смущенно в ответ: «Ты в самом деле так считаешь?» А ты ему сурово, но откровенно: «Если и не гениально, то где-то около того», — а он, извиняясь: «Так, может быть, я сам и доделаю? Не обижайся, не всякому дано…» — и садится, корпит, считает, а ты еще пару раз восхитишься и бежишь себе в магазин или прямиком в парикмахерскую. Помогало это правило не раз, хорошо выручало. Кем только восхищаться не приходилось, но Георгий Степанович меня убил. Ни малейшей зацепки для восхищения! Не пройдет номер.

— Борис вас предупредил? — отрывисто спросил ученый.

— О чем?

— О нашем деле!

— Да нет…

— A-а, так вы не в курсе! — он понимающе покачал головой: что, мол, с тебя взять! — Мы тут с Борис Сергеичем посоветовались и решили, что надо бы вам помочь. Женщина, одна, без руководства… Нелегко ведь вам, Анна Сергеевна? — вкрадчиво спросил он.

— Не труднее, чем всем, — стараясь быть вежливой, ответила я: Георгий был мне безоговорочно противен.

— Концы с концами сводите… Ох, непросто это, непросто… Мы тут с Борис Сергеичем покумекали, надо бы вам подпитаться… Кредит бы вам взять.

— Я бы взяла, да кто же мне даст? — безответственно ляпнула я, чтобы только не молчать. Кредит был мне нужен как блохе аркан.

— Мы вам поможем. Мы вам организуем безвозвратный кредит.

— Без… какой?

— Безвозвратный, Анна Сергеевна, безвозвратный. Скажите спасибо Борис Сергеичу, он давно к вам присматривается, вот и рекомендовал вас мне. Значит, так: брать нужно не меньше пятисот миллионов, сорок процентов вам, тридцать мне как ученому и организатору, тридцать — Борису Сергеичу за техническое сопровождение.

Я лихорадочно пыталась разобраться в происходящем.

— Какое техническое сопровождение?

— За крышу, — многозначительно ответил ученый.

Что-то крыш у меня стало — как у китайской пагоды…

— То есть вы предлагаете мне украсть кредит на троих?

— Ну зачем же так резко, Анна Сергеевна, — усмехнулся Георгий. — Мы это называем точнее: безвозвратный кредит.

Я-то думала, что меня уже ничем не удивишь. Ан, нет: вот так запросто заходит ученый и говорит: сопрем кредит, милочка, а? Наука рекомендует!

Нет, конечно, я детей люблю. Конечно, я должна их вырастить-выучить, я, и больше никто. Они же не бегали за мной, не просили: роди нас, пожалуйста, очень уж нам хочется в такой стране пожить! Но я-то сама по себе тоже отчасти человек или нет, как, по-вашему? Сколько ж можно-то?

И сбросила я с себя оковы конформизма. Кого Нечипоренко мне сосватал?! Он же или дурак, или провокатор, или уголовник, этот ученый!

— Да как вы можете мне такое предлагать? Это же непорядочно! Красть грешно!

— Порядочность! Кто сейчас вспоминает о порядочности, милая моя? Вы бы еще о совести вспомнили! Вы знаете, куда ее все засунули? — разгорячившись, он приподнялся со стула и тут же издал срамной тоскливый звук.

Бедная его совесть! Тесно ей было там, где она находилась, тесно, темно и вонюче…

— Пошел вон! — твердо сказала я.

Ученый оторопел, потом начал вопить, через слово поминать Борис Сергеича, плотно уселся на стул, закинул пожилые копыта за его ножки и заявил, что никуда не уйдет, потому что у него такие рекомендатели и он их доверие оправдает. Я тут же позвонила Нечипоренке и, стиснув от злобы зубы, продиктовала в трубку все, что я думаю о нем, об ученом и о жизни. Нечипоренко, как ни в чем не бывало, извинился, сказал, что Георгий все напутал и попросил передать ему трубку. Через минуту я наконец осталась одна, открыла форточку, хлопнула стакан чая, а через полчаса уже хихикала, вспоминая невозможного ученого.

На следующий день Лидочку вызвали повесткой в отделение, так как кто-то ни с того ни с сего указал на нее как на свидетельницу недавнего угона соседской машины. Мне пришлось два дня стоять за прилавком, и я не успела вовремя заказать товар у оптовиков.