Жить в эпоху перемен

В тяжких трудах мне еле-еле удалось справиться примерно с половиной принципов, когда сын позвал меня к телефону:

— Ан-Сергевна? Это Юрик. Малыш велел передать, чтобы приготовили две тысячи зеленых. Сроку три дня.

Три дня до смерти

Теперь уже точно допрыгалась. Вы скажете: две тысячи долларов, велики ли деньги! А вот велики. Потому что не было их у меня, не было, и все. Два ларька, один с косметикой, другой продуктовый — были, трое детей с возрастными запросами и муж с коровой Танькой — были. Все. Больше ни копейки.

А так тебе и надо, злобно подумала я. Преуспела и добилась, возгордилась и вознеслась: и без мужа-то ты не пропала, и детишки-то у тебя учатся, и Коля-экспедитор в рот смотрит, и с налоговой все в порядке, и дурак Петька тебе бредовые стишки нашептывает, и милиция в нокауте. Бой-баба! Победительница, так тебя, растак и разэдак! Решила, что весь мир перед тобой расстелился и матерый уголовник к тебе вечно будет в гости захаживать, чаи распивать, о светлом будущем рассуждать, деньги совать. А ты, гордая, будешь безнаказанно капризничать: нет, не возьму я ваши грязные, нестиранные деньги, вдовьими да детскими слезами политые!

О детях: спрятать я их больше никак не могла. Они уже учились; у Александра, девятнадцатилетнего и старшего, бушевал прошлогодний еще роман; Елизавета, пятнадцатилетняя и средняя, учила английский на дорогущих курсах, которые я только что оплатила за год вперед; двенадцатилетней Ляльке светила на осенних каникулах поездка в Финляндию с классом. И вот я их призову и скажу: милые, мол, детки, вашу мать, торговку базарную, обложили со всех сторон. А посему дружно плюем на роман, на английский и в сторону Финляндии. Давайте, дети мои, прятаться по знакомым и подвалам.

А детушки ответят хором: не читай ты, мама, на ночь дебильные криминальные романы, рэкетиров сейчас уже нет, не девяносто второй, а мы никуда прятаться не будем: у нас роман, английский и Финляндия.

Да, детей трогать нельзя. А если я не заплачу, их тронут без меня (помните, зараза Юрик еще при первой встрече пообещал?). Значит, надо платить. Коли уж я начну платить — они не отвяжутся никогда. Значит, надо ликвидировать торговлю. Удушливый запах шестисот + детские стал наползать из углов комнаты: денег не будет! Лягу и помру.

Нет, вся ты не умрешь, успокоила я себя, а Сергей? А ремонтный договор? Это еще повыгоднее будет, чем торговля, и Малыш ничего и знать не будет. Торговля скончалась, а мало ли чем я на жизнь зарабатываю?

Я засучила рукава и стала считать. Едовой ларек трогать нельзя: когда-то еще с ремонтным договором сладится! С едовой торговли жить станем, и погибать ей долго, мучительно, на глазах всего рынка и в тяжких конвульсиях. За косметику я заплатила четыре миллиона, за три у меня ее всю брали, и черт бы с ней. Это получается шестьсот долларов. Сотня, как вы помните, у меня была в кошельке. Остается тысяча триста. Пятьсот долларов я держала в глубокой заначке на черный день — остается восемьсот. Поскребла по сусекам и нашла еще сто восемьдесят два доллара: послезавтра должны были расплатиться за товар. Шестисот восемнадцати долларов не было, хоть застрелись…

Серая тень грядущих долгов нависла надо мной. Я взялась за телефон — и как же тяжела была трубка!

— Марина, — сказала я участливой и завистливой, — у тебя в долг не найдется? Очень нужно.

— Ой, что ты! — обрадовалась она. — Ты же знаешь, я бы с удовольствием, но ни копейки! Сапог зимних нет, представляешь, через неделю у матери день рождения, а мне ей подарить нечего. Еле-еле себе на шубу наскребла, завтра деньги отдавать.

Тяжело живет человек.

— Зина, — спросила я верную и состоятельную, — ты наличкой не богата? Позарез надо.

— Что, наехали? — живо заинтересовалась она.

— Да как сказать…

— Хочешь, я тебя со своей крышей познакомлю? Они недорого берут: лимон в месяц для начала, и никаких проблем.

Такого добра у нас самих…

— Ира, — унизилась я перед деловитой и элегантной, — не одолжишь долларов шестьсот?

— У меня самой денег нет, — услышала я привычный ответ, — а вот у моего партнера… Сейчас, подожди… — в трубке послышался зеленый хруст. — Пятьсот. Устроит?

— Да! Спасибо!

— Но ты знаешь, времена сейчас такие… Инфляция, финансовые риски… В общем, полпроцента в день. Устроит?

Я быстренько посчитала: за два месяца набежит сто пятьдесят долларов процентов. А, плевать, выкручусь. Все равно выхода нет.

— Устроит. Спасибо тебе. Я завтра вечером забегу.

— Давай, жду. Расписку прихвати. Да, кстати, мальчонка твой не без способностей оказался.

Чтоб его черти разорвали, способного мальчонку!

Деньги, ясное дело, были ее.

— Оля, — промямлила я задушевной и ироничной подруге (вы ее еще не знаете, она на лето уезжала), — у тебя деньги есть?

— Есть, конечно. А тебе сколько надо?

— Сто сорок долларов.

— Не-ет, что ты! У меня есть пятьдесят один. Мы на стиральную машину копим. Надо?

— Ага…

— Тогда муж тебе утром завезет. Пока!