Жить в эпоху перемен

Брали в обойму… Я могла бы долго-долго работать насосом. У семьи были бы деньги, никто никогда бы меня не посадил, меня бы все уважали и до предсмертного страхолюдства восхищались моей чарующей женственностью. Жизнь была бы счастливой и беззаботной. Почему, ну почему я так не могла? Действительно, мне протянули руку, а я в нее плюнула…

A-а, вспомнила я, вот дело в чем: нравственные принципы, чтоб им неладно было! Помните, мне удалось расправиться только с половиной, а потом скотина Юрик помешал. Уцелевшая половина, оставшись без присмотра, видимо, расплодилась вновь…

Я просила Его: «Господи, мне темно и страшно. Я одна. Помоги, чтобы мои дети были здоровы и сыты, — пусть не больше, чем я была в детстве. Но и не меньше. Чтобы у них было образование, — пусть не лучше, чем получила я. Но и не хуже. Чтобы у меня хватило сил на то, что сделала моя мать, — не меньше, потому что на меньшее я не имею права. Но и не больше — потому что большего не сможет никто». И Он послал мне лодку, я взяла весло, оттолкнулась от берега и — заблудилась. Вместо того чтобы плыть вниз по течению неведомой реки, туда, где дожидались лоснящийся Достаток и сонная Сытость в иномарке сомнительной породы, стала бестолково выгребать к островку, с которого звали меня сумрачный Красть Грешно, Честное Слово в гусарском мундире, застенчивое Милосердие, приобнявшее куриным крылом чопорную Порядочность с поджатыми губками, старенькая Милость К Падшим, усевшаяся отдохнуть на швейную машинку, неспокойная Совесть, то и дело подбегавшая к реке помыть руки.

А рядом с ними, развалившись на травке, дожидались их вечные спутники — Лошадиная Работа, Неистребимое Зубоскальство и Спасительная Ирония…

Вот в чем дело, оказывается…

— Не гожусь я в обойму, Сереженька, — вынесла я себе справедливый приговор. — Мне, кажется, вообще… вымирать пора. Это, знаешь, политика такая. Линия.

— Ну что ты несешь? — сварливо спросил Сергей. — Какая еще такая линия?

— Линия… На ликвидацию меня как класса, — трагически прошептала я.

— Хороший ты человек, Анна, — посочувствовал мне Сергей. — И умная, и красивая, но дура. И замуж-то, помню, по-дурацки вышла…

Разревелась я, слава Богу, уже на улице.

Ну что они все к мужу моему цепляются?

Первым делом — самолеты

В назначенный срок — помните? — страна сдвинулась.

Шизофрения носилась в воздухе, а к нам из первопрестольной приехал мой двоюродный брат Антоша.

— Давайте посмотрим на жизнь аналитически, — говорил он мужу, сидя в кухне и потягивая пивко. — Мы строим капитализм. Как жить в эпоху реформ? Как обеспечить будущее детей? Введем постулат… — и он начертал на полях вчерашней газеты:

Капитализм = Демократия + Приватизация всей страны.

— Воспользуемся известным свойством уравнения, — менторским тоном продолжил он, — и перенесем демократию в левую его часть. Таким образом получим… — И он, не моргнув глазом, лихо вычел из капитализма демократию! На газете появилось:

Капитализм — Демократия = Приватизация всей страны.

— Это выражение уже совсем не тривиально, — строго глядя на нас, объяснил Антоша. — Сильная личность, не разменивающаяся на бесплодные заигрывания со слабыми и неконкурентоспособными, может приватизировать всю страну. Ущербная личность, оглядывающаяся на тупые массы, никогда не сможет приватизировать всю страну. Демократия вычитается! Что и требовалась доказать.

— Нам с вами не стоит переоценивать себя, — твердо сказал он, выхлебав стакан и знаком показав мужу, что пора вскрывать следующую бутылку. Муж завороженно заработал открывашкой. — Мы сильны и молоды, но вряд ли сможем приватизировать всю страну. Однако наше время пришло, и кусок общенародного богатства мы просто обязаны отломить. Люди делают деньги из воздуха. Посредничество — великая вещь, в худшем случае не выиграешь, а проиграть невозможно. Это я вам как математик говорю.

Антоша был учитель математики в средней школе.

— Кем я был раньше? — спросил он мужа. — На что вы с Анькой могли рассчитывать?

— Да, — подтвердила я, полная недобрых предчувствий. — Ты был ничем. А теперь ты стал всем?

— Еще нет, — трезво ответил он, — но с чего-то надо начинать. Под лежачий камень вода не течет. Мне дали возможность, и это главное. А ты, Анька, всегда любую песню портила. Вот, например, у меня приятель есть, он рассказывал, что брат его знакомого продал вагон «Мальборо». Три процента комиссионных взял и сразу приподнялся. Теперь сахар продает. А все почему? Человек вовремя произвел операцию вычитания демократии.

Муж задумался.

— Но лучше всего, — говорил Антоша, — продать не сахар, а самолет. Продать самолет, конечно, труднее, потому что все хотят продать самолет. Но если продать самолет и взять даже два процента, то уже можно как-то прожить. Я, ребята, собственно, к вам за тем и приехал. Давайте продадим самолет? Лучше СУ-27, они хорошо идут.

У мужа вспыхнули глаза. Я затосковала:

— А ты уже много самолетов продал, Тошка?