Жить вопреки (СИ)

Плевать Гриммель хотел на большую часть своей Армады — он бы половину её отдал за то, чтобы найти убийцу своего ученика, и за то, чтобы вернуть его, ведь погиб Эгиль действительно загадочно и непонятно.

А погиб ли?

Да нет, в таком пламени, какое он видел в воспоминаниях свидетелей, невозможно было выжить.

Из двадцати трёх — четверо.

И один уже был мёртв.

Эгиль…

Такой жизнерадостный, словно светящийся, мальчишка, буквально заражавший всех вокруг хорошим настроением, рядом с которым все дела ладились и всё было складно.

Самый младший из его учеников.

И самый талантливый.

Был…

Гриммель нашёл его, когда он был ещё совсем карапузом, — ему и шести лет не было, и растил его почти как собственного сына.

И отпустил его в свободный полёт он последним.

Зря…

Слишком рано.

Мальчишка оказался к тому не готов.

Ну, ничего! Гриммель обязательно найдёт тех, кто убил его ученика — только сначала с Араном и его Фуриями разберётся…

Кстати о Фуриях!

В голову Мужчине пришла с виду безумная, но по сути такая заманчивая идея…

Надо это было обдумать.

***

С улицы послышалось чуть приглушённое стенами дома тихое блеяние — какая-то из овец внезапно проснулась, чем, кажется, перебудила нескольких своих сестёр и братьев, заставляя их всполошиться.

Что же их разбудило?

А блеяние становилось громче и испуганнее, так что Астрид больше не могла игнорировать его — нужно было заставить глупых овец замолчать, чтобы те не разбудили Эир, которая и так только-только уснула, и перестала невольно мешать женщине (называть себя девушкой Хофферсон уже не решалась, скорее уж старой девой) сматывать в таком уютном свете очага пряжу, сделанную как раз из шерсти тех овец, в клубок.

Как благодарна в тот миг была Астрид своей матери за то, что она не поленилась и заставила свою слишком упрямую дочку научиться и женским делам — шитью, готовке, да и ведению хозяйства в целом.

Теперь было проще.

Хофферсон вздохнула и выглянула в окно.

На тропе, ведшей к её стоявшему на самой окраине деревни дому чернела непонятная тень, вызвавшая своим силуэтом смутную тревогу где-то под сердцем.

Астрид нахмурилась и, вздохнув, вышла, тихо прикрыв за собой дверь, дабы не будить дочку.

Так и есть.

Смутные опасения женщины подтвердились…

Тень всё так же непрошибаемо невозмутимо открыла глаза, жёлтыми, как два маленьких солнышка, моргнула как-то задумчиво, вопросительно даже, и уставилась на неё.

Ночная Фурия Мии, Магни и их странного друга.

Тагуш, кажется.

— Мелкие ещё днём ушли к Йоргенсонам, племянников мучать своим присутствием, — буркнула Астрид недовольно. — К ним и иди — перестань пугать моих овец своим присутствием. А то они лысеть начнут.

На удивление, дракон издал какой-то булькающий звук, который, стало быть, должен был обозначать смешок, кивнул и всё так же невозмутимо посеменил вглубь деревни в сторону дома Сморкалы и Забияки, где действительно её племяшки теперь решили почтить своим визитом Бранда и Атли на правах родственников их отца.

Слабые возражения всех были проигнорированы.

Впрочем, Торстоны всегда с теплотой относились к близнецам Хеддок, которые, кстати, несмотря ни на что, фамилию свою сохранили, так что жаловаться было не на что.

Сморкала тоже с радостью принимал в своём доме подросших, но всё равно не по возрасту умных и проницательных близнецов — а тем ведь не так давно, несколько лун назад, тринадцать лет исполнилось. А их молчаливому другу — четырнадцать.

Впрочем, неважно это всё.

Важно — другое.

— Мама? — послышался голосок Эир.

Девочка показалась на пороге, с распущенными, растрёпанными волосами и в ночной сорочке.

Всё же проснулась.

— Да, Эир? — вздохнула Астрид, поворачиваясь к дочери. — Почему не спишь?

— Мам, а это кто был? — спросила кроха, потирая глаза своим трогательным бледным кулачком.

Вообще, Эир было пять лет — малышка была ровесницей Бранда Йоргенсона и одной из многочисленных племянниц Астрид, которая слишком рано осиротела и оказалась никому не нужна.

Впрочем, она была прямо-таки копией своей приёмной матери — при беглом взгляде и не поймёшь, что девчонка была не родной.

Впрочем, чужих детей не бывает.

В её домике на Новом Олухе, по началу, было до безумия тихо — и эта пытка одиночеством уничтожала Астрид, заставляла её всё так же напиваться вечерами в компании кого-нибудь.

А когда она, узнавшая о печальной судьбе одной из внучек Вульфа Одноглазого, решала, как ей быть, женщина почти не колебалась, заявив, что возьмёт сиротку на воспитание, но даст ей свою фамилию, и матерью девочка будет звать только её.

— Дракон, — ответила она на вопрос дочери.

— А разве они не страшные? — удивлённо распахнула Эир глаза, так забавно, так по-детски…

Счастливый ребёнок!

Они, их поколение, не знали такого — даже пятилетний карапуз знал, что делать, в случае нападения крылатых тварей, даже если то было бежать к маме.

Но Эир ни разу в жизни не видела драконов.

Она была представительницей нового поколения, которой довелось родиться уже после окончания многовековой войны и ей не надо было с самого детства заучивать простые в своей жестокости правила выживания — ведь драконы больше не нападут.