Жити и нежити

Хотя грех жаловаться: могло быть хуже. Меня могло уже не быть. В образе человеческом. И я была готова к этому. Ночью, уйдя из студии, я шаталась по городу в забытьи, почти в обмороке. Смутно помню, как сидела, сжавшись в комок, у какого-то подъезда. Выла. Кажется, плакала. Потом кто-то там появился и меня турнул, обругав последними словами. Я поплелась дальше и всю ночь уходила, только завидев людей: я боялась, что в беспамятстве съем ещё кого-нибудь, и тогда мне точно не будет прощения. Были лавочки в парке, куст у пруда, стеклянная остановка, тупик в подземном переходе метро… И одна дурацкая, навязчивая мысль: не отрос ли у меня хвост. Даже проверяла, кажется. Но нет, хвоста не было.

Под утро стало легче. Тогда и вспомнила о Даше. Она собиралась на фестиваль автостопом, и, вовремя позвонив, я успела её перехватить. Это было правильное решение: одна бы я туда не добралась.

И вот наш катафалк, точнее, грузовая «Газель» с пустым кузовом, летел по трассе, словно опаздывал на чьи-то похороны. Внутри не было даже скамеек, мы сидели на своих рюкзаках. Меня болтало по полу. Но катафалк был подарком судьбы, и ему, как дарёному коню, негоже было в зубы смотреть: он подобрал нас очень быстро, а ехал прямиком на тот фестиваль. Такую удачу на дороге не упускают.

Рядом опять мучительно закашлял мальчик, в нос ударило кислым, и сёстры провозгласили:

– Картошка-фри!

– Что вы ещё успели сегодня съесть? – сочувственно поинтересовалась Даша, и дети мстительно захихикали, давая понять, что скоро это станет известно всем.

Тут катафалк особенно удачно вильнул, и нас впечатало в окошко задней двери. Стало видно залитое солнцем поле и полосу берёзовых посадок вдоль него. В кювете стоял, накренившись, «Икарус».

– Ой, как наш, как наш! – заверещали девочки. – И тоже сломался!

– Как так сломался? – не поняла Даша.

– До фестиваля автобусы же давали, – объяснил папаша, – а они возьми да сломайся.

– Поэтому так и едем, – скривилась мать семейства.

– Да ладно, когда ещё живьём прокатишься в катафалке! – сострил её муж, и дети весело захохотали.

Возле «Икаруса», как у остова выброшенного на берег корабля, уже разбили палатки, там шла жизнь. Видимо, никто не надеялся уехать быстро. Наша «Газель» стала притормаживать.

– Эй, что он задумал? – заволновалась мамаша.

Окошечко в кабину приоткрылось, там появилось чьё-то лицо и спросило:

– Что, ещё местечко найдём?

– Офигел совсем?! Штабелями хочешь складывать? – возмутилась мать.

– Ой, там наши! – взвизгнула Даша. – Остановите!

– Чего? Какие ещё наши? – накинулся на неё панк.

– Варганисты!

– Предлагаешь на голову сажать? Пусть выгребают, как могут.

Но катафалк уже останавливался, и я тоже увидела их: чуть в стороне от дороги, в берёзах, стоял человек и играл на варгане. Закинув голову и закатив глаза, стоял себе и играл, и ни до чего ему не было дела, хоть все автобусы на свете сломайся. Он был худой и весь какой-то птичий, похож на журавля. Рядом с ним в такой же отрешённой позе застыла невысокая, пухленькая девушка.

– Вальдемар! – крикнула Даша, открыв заднюю дверь и высовываясь из ещё не до конца остановившейся машины, рискуя навернуться. – Вальдемар! – И неистово махала руками.

С улицы пахнуло свежестью, запахом травы, прохладой. Я закрыла глаза. Как же хотелось на волю!

– Вальдемар! Светка! Какими судьбами!

– Дашка! А ты откуда?

Оба уже лезли в кузов, кидая вперёд себя рюкзаки. Девушка тащила чёрный кофр с синтезатором. Кофр был больше её.

– Эт-то ещё куда? – возмутилась панкушка. – Тут места нет!

– Да ладно вам, – вступилась Даша. – Ребята из самой Сибири приехали, не заломало! А мы им места не найдём?

– Ничего, всё нормально, сейчас утрамбуемся, – с неожиданным деловым весельем вступился отец семейства. – Рюкзаки к стенкам. Так. Женщин и детей берём на коленки. – И первым притянул к себе свою немалого размера жену. Она хотела было снова возмутиться, но вдруг растаяла и ничего не сказала.

– Дверью хлопните, – возникло в окошечке прежнее лицо. – Поехали, что ли?

– Едем! – крикнули мы, и катафалк покатил дальше.

О, Лес… Я считала оставшиеся километры.

2

– Все праздники, приходящиеся на день летнего солнцестояния, – это праздники начала лета, нежнейшая Юлия. Не календарного, а самого настоящего лета, – говорил Юлик на вершине холма. – Известны они с незапамятных времён и встречаются почти у всех народов. Таргелион в Древней Греции, праздник середины лета в Скандинавии, Иван Купала в наших краях… Очень всё схоже. Даже поверья и обрядовая часть. Обязательно на природе, на холме, чтобы у подножия – море или река. Одним словом, вода. И у праздника обязательно две части: ночь накануне, когда бродит всякая нечисть, надо прыгать через костры и собирать целебные травы, и весь следующий день. Лунный и солнечный праздники. Греки отмечали день рождения луны, Артемиды, и её брата-близнеца, Аполлона, бога солнца. Ну а у нас был Ярило, Яр, и…