Житие маррана

И брак Севильи, и брак его родителей парадоксальным образом были смешанными, ибо новый христианин женился на исконной христианке. В обоих случаях только супруг знал всю правду, супруга же пребывала в неведении или закрывала глаза на очевидные факты, надеясь, что как-нибудь обойдется, однако связывала свою жизнь совсем не с тем человеком, что стоял вместе с ней у алтаря. Под маской христианина скрывался иудей.

Но где же выход? Диего Лопес устал от страданий и выбрал единственный, но тяжкий путь: «Перестать быть иудеем. Окончательно и бесповоротно». Франсиско подумал, что, если бы отец поступил так же, когда сошел с корабля на берег другого континента, ложные верования остались бы в прошлом и его бы не арестовали. Дети бы не осиротели, и Альдонса, скорее всего, не умерла бы во цвете лет. Семья жила бы припеваючи, и черная тень брата Бартоломе не легла бы на порог их дома. А он, Франсиско, не ехал бы сейчас в Лиму.

Помнится, дон Диего, устроив всем на удивление академию в апельсиновом саду, утверждал, что знание есть сила. Он действительно был очень образованным и прочел больше книг, чем многие записные грамотеи вице-королевства. Но разве помогли ему эти хваленые знания в момент ареста? Никому до них и дела не было.

И тут перед мысленным взором Франсиско встал лик Христа. Юноша привалился спиной к боковине повозки и принялся тихонько бормотать отрывки из катехизиса. Какая-то мысль смутно маячила в мозгу, заглушенная наплывшими образами и воспоминаниями. Да вот же: сходство между его папой и Иисусом! Иисус был Богом, но римские солдаты Ему не верили и в насмешку просили явить свою силу. Однако Он молчал, сносил побои, тычки и оскорбления, вел себя как простой слабый человек. А ведь мог бы испепелить обидчиков молнией, как мог разрушить и в три дня воздвигнуть Храм. Отчего бы Ему не рассеять одним мановением руки палачей, которые упивались немощью арестованного и безнаказанной жестокостью, не ведая, что за слабостью кроется безграничная мощь? Не ведая, что именно страдания делают Сына угодным в глазах Отца.

Франсиско закрыл лицо руками, а потом забился в дальний угол повозки, подальше от чужих глаз. Как же люди слепы! Возможно, многовековые мучения еврейского народа и есть залог его скрытого величия, его бессмертия? Быть может, в иудейской вере и находят живое воплощение страсти Христа? В полном смятении юноша замотал головой.

44

Индеец Хосе Яру, которого Хосе Игнасио Севилья нанял в Куско давно, еще до отъезда в Буэнос-Айрес, вел себя как и прочие носильщики, однако в его лице и повадках было нечто странное. Подобно другим носильщикам, он отличался послушанием, немногословностью, но умел двигаться бесшумно, точно привидение. Мог, например, пристроиться у человека за спиной и часами незаметно следовать за ним, а то и вовсе исчезать на время. Однажды Хосе Яру отстал от каравана, но таинственным образом объявился на следующей почтовой станции. На все расспросы он только мычал или отвечал так невразумительно, что отпадало всякое желание спрашивать. На лице его читалась постоянная настороженность, скрываемая под маской непрошибаемой тупости.

Носильщики-индейцы считались свободными людьми, хотя обращались с ними не лучше, чем с чернокожими рабами, и за гроши заставляли делать самую тяжелую работу. Хосе Яру шел за караваном пешком, спал на земле и старался держаться подальше и от испанцев, и от негров. Крики и ругань его не обижали — а как еще могут приказывать господа?

Он был родом с высокогорий Куско. Там, в поднебесье, когда-то царили инки. Куско был столицей их обширной империи, магическим центром земель, позднее присоединенных к вице-королевству Перу. Великий Инка считался сыном Солнца, а потому смотреть ему, светоносному, в лицо запрещалось. Правление его оказалось недолгим, но бурным. При одном только упоминании о могущественном властителе индейцев охватывала дрожь. Впрочем, если у Хосе Яру спрашивали, что он думает об исчезнувшей империи, о ее народе и обычаях, носильщик неизменно отвечал: «Я не думаю».

Севилья знал, что один из братьев Хосе Яру был талантливым художником и расписывал церкви, красочно изображая иудеев, истязающих Иисуса Христа. Правда, на мучителях почему-то были испанские одежды, а у некоторых на груди даже красовались золотые кресты. Кроме того, тетку носильщика судили за ведовство: якобы она хранила в тайнике фигурки уака и канопа[33], которых поила чичей и кормила кукурузной мукой.

Усердный и исполнительный Хосе Яру работал на Хосе Игнасио Севилью в торговом квартале города, таскал тюки с товарами из лавки в лавку. Так они и познакомились. Когда хозяин собрался возвращаться в Буэнос-Айрес, индеец подошел к нему, набычился, сложил руки на животе и забубнил: заберите да заберите меня с собой.

— Зачем? — удивился Севилья.

— Затем, что у меня семейная война.

— Удрать хочешь?

— У меня семейная война.