Житие протопопа Аввакума, им самим написанное

Таже в правило, задремавъ, и повалилася на лавку и уснула. И не пробудилась три дни и три нощи: тогда-сегда дохнетъ. Аз же по временамъ кажу ея, чаю, умретъ. В четвертый же день встала и, сѣдши, плачетъ. Есть даютъ – не естъ и не говоритъ. Того же дня в вечер, проговоря правило и распустя всехъ, во тмѣ началъ я правило поклонное, по обычаю моему. Она же, приступи ко мнѣ, пад, поклонилась до земли. Аз же от нея отшелъ за стол, бояся искусу дьявольскова, и сѣлъ на лавке, молитвы говоря. Она же, к столу приступи, говорит: «Послушай, государь, велѣно тебѣ сказать». Я и слушать сталъ. Она же, плачючи, говоритъ: «Егда-де я, батюшко, на лавку повалилась, приступили два ангела и взяли меня и вели зѣло тѣснымъ путем. На лѣвой странѣ слышала плачь с ры-даниемъ и гласы умильны. Таж-де привели меня во свѣтлое мѣсто: жилища и полаты стоятъ. И едина полата всѣхъ болши и паче всѣхъ сияетъ красно. Ввели-де меня в нея, а в ней-де стоятъ столы, а на нихъ послано бѣло и блюда з брашнами стоятъ. По конец-де стола древо многовѣтвено повѣвает и гараздо красно, а в немъ гласы птичьи умильны зѣло, не могу про них нынѣ сказать. Потом-де меня вывели из нея; идучи, спрашиваютъ: “Знаешь ли, чья полата сия?” И я-де отвѣщала: “Не знаю, пустите меня в нея”. И онѣ мне отвѣщали сопротивъ: “Отца твоего Аввакума полата сия. Слушай ево, так-де и ты будешь с ним. Крестися, слагая перъсты так, и кланяйся Богу, какъ тебѣ онъ наказываетъ. А не станешь слушать, так будешь в давешнемъ мѣсте, гдѣ слышала плакание то. Скажи жо отцу своему, мы не бѣси, мы ангели, смотри – у нас и папарты”. И я-де, батюшко, смотрила: бѣло у ушей-тех их»²⁴³.

По том, испрося прощения, исправилася благочинно по-прежнему жить. Таже ис Тобольска сослали меня в Дауры, аз же у сына духовнаго оставилъ ея тутъ. А дьяволъ опять здѣлал по-своему: пошла за Елизара замужъ и дѣток прижила. Егда услышала, что я еду назад, отпросясь у мужа, постриглась за мѣсяцъ до меня.

А егда замужем была, по временам бѣсъ мучил ея. Егда же аз в Тоболескъ приехалъ, пришла ко мнѣ и робятишек двоих положила пред меня, – кающеся, плачетъ и рыдаетъ. Аз же пред человѣки кричю на нея. Потом к обѣдне за мною в церковь пришла, и во время переноса напал на нея бѣсъ: учала кричать кокушъкою и собакою и козою блекотать. Аз же зжалихся, покиня «Херувимъскую» пѣть, взявъ крестъ от олтаря и на бѣса закричалъ: «Запрещаю ти именем Господнимъ! Изыди из нея и к тому не вниди в нея!» Бѣсъ и покинулъ ея. Она же припаде ко мнѣ за нюже вину. Аз же простил и крестом ея благословил, и бысть здрава душею и тѣлом. Потом и на Русь я вывез ея. Имя ей во иноцех Агафья, страдала много вѣры ради з дѣтми моими на Москвѣ, с Ываном и Прокопьем, за поруками их всѣхъ вмѣсте Павел-митрополит волочил²⁴⁴.

Ко мнѣ же, отче, в дом принашивали матери дѣток своих маленьких, скорбию одержимы грыжною. И мои дѣтки егда скорбѣли во младенчествѣ грыжною жъ болѣзнию, и я маслом помажу священным с молитвою презвитерскою чювъства вся и, на руку масла положа, вытру скорбящему спину и шулнятка, – и Божиею благодатию грыжная болѣзнь и минуется. И аще у коего младенца та же отрыгнет скорбь, и я так же сотворю, и Богъ совершенно исцеляет по своему человѣколюбию.

А егда еще я попом былъ, с первыхъ временъ, егда к подвигу сталъ касатися, тогда бѣсъ меня пуживал сице. Изнемогла у меня жена гораздо, и приехалъ к ней отецъ духовной; аз же из двора пошелъ во церковь по книгу с вечера, глубоко нощи, по чему исповѣдывать больную. И егда пришелъ на паперть, столик маленькой, тут поставленъ, поскакивает и дрожитъ бѣсовским дѣйством. И я, не устрашася, помолясь предъ образом, осѣнил ево рукою и, пришед, поставилъ ево на мѣсте, – так и перестал скакать. И егда я вошелъ в трапезу, тутъ иная бѣсовская игрушка: мертвецъ на лавке стоял в трапезе непогребеной, и бѣсовским дѣйстъвом верхняя доска раскрылась и саван стал шевелитца на мертвомъ, меня устрашая. Аз же, помолясь Богу, осѣнил мертваго рукою, – и бысть по-прежнему паки. Егда же вошел в олтарь, – ано ризы и стихари шумятъ и летаютъ с мѣста на мѣсто: дьяволъ дѣйствуетъ, меня устрашая. Аз же, помоляся и прѣстолъ поцеловав, благословил ризы рукою и, приступивъ, их пощупал, а онѣ висятъ по-старому на мѣсте. Аз же, взявъ книгу, и вышел ис церкви с миромъ. Таково то бѣсовское ухищрение к человѣком.

Еще скажу вам о жертвѣ никониянской. Сидящу ми в темнице, принесоша ми просвиру вынятую со крестомъ Христовымъ. Аз же, облазняся, взял ея и хотѣлъ потребить наутро, чаял, чистая, – православная над нею была служба, понеже поп старопоставленой служилъ над нею. А до тово онъ поп по новым служил книгам и паки сталъ служить по-старому, не покаявся о своей блудне.