Житие протопопа Аввакума, им самим написанное

А когда я ещё попом был, в самом начале, когда стал я к подвигу прикасаться, тогда бес меня так пугивал. Занемогла у меня жена сильно, и приехал к ней отец духовный; я же с вечера пошёл со двора в церковь за книгой, по которой исповедовать больную, дело было глубокой ночью. И когда пришёл на паперть, столик маленький, что был тут поставлен, поскакивает и дрожит бесовским действом. И я, не устрашась, помолился перед образом и осенил его рукою, и, подойдя, поставил его на место, – так и перестал скакать. А когда я вошёл в трапезную, тут другая бесовская игрушка: непогребённый мертвец стоял на лавке в трапезной, и бесовским действом верхняя доска раскрылась, и на мёртвом саван стал шевелиться, меня устрашая. Я же, помолясь Богу, осенил мёртвого рукою, – и снова стало по-прежнему. Когда же вошёл в алтарь, – ан ризы и стихари шумят и летают с места на место: дьявол действует, меня устрашая. И я, помолясь и поцеловав престол, благословил ризы рукою и, подойдя, их ощупал, а они висят по-старому на месте. И я, взяв книгу, вышел из церкви с миром. Таковы-то бесовские проделки над человеком.

Ещё скажу вам о жертве никонианской. Когда сидел я в темнице, принесли мне просвиру вынутую с крестом Христовым. Я же, соблазнясь, взял её и хотел потребить наутро, думал, чистая, – православная над нею была служба, понеже поп старопоставленный служил над нею. А до того тот поп по новым служил книгам и потом снова стал служить по-старому, не покаявшись в своей блудне.

Положил я просвиру в углу на месте и кадил во время вечернего правила. Когда же улёгся я в ту ночь и умолкли уста мои после молитвы, прискочил ко мне бесовский полк, и один (из них), щербат, красен, взял меня за голову и говорит: «Иди-ка ты сюда, попал ты мне в руки!» – и свернул мне голову. Я же, томясь, еле-еле проговорил Исусову молитву, – и отскочили и исчезли бесы. А я, стеная и охая, не понимаю, за что меня бес мучил. Помолясь Богу, опять я улёгся. Когда же забылся, вижу на некоем месте церковь, и (в ней) образ Спасов и крест по-латынски написаны; и латынщики, не по-нашему творя поклоны, молятся по-латынски. И некто из предстоящих велел крест тот мне поцеловать. И когда я поцеловал, напали на меня снова бесы и сильно меня умучили. Я после них поднялся совсем расслаблен и разломан, не могу и сидеть; уразумел, что из-за просвиры бесами поруган, – выложил её за окошко и ночь ту и день провёл в немощи и болезни, размышляя, что же мне делать с просвирой.

Когда же пришла другая ночь, улёгся я после правила и, не спя, говорю молитвы. Вскочил бесовский полк в келью мою с домрами и с гудками, и один сел на месте, где просвира лежала. И начали они играть на гудках и домрах, а я их слушаю, лёжа; меня уж не тронули, и исчезли. Я после них поднялся и, молясь Богу со слезами, обещался сжечь ту просвиру. И пришла на меня благодать Духа Святого; словно искры огня невещественного пред очами моими блистали, и сам я в тот час стал здоров; по благодати духовной сердце мое наполнилось радостью. Затопил я печь и сжёг просвиру, выкинул и пепел за окошко и сказал: «Вот, бес, твоя от твоих²⁴⁵ тебе в глаза бросаю!»

И на другую ночь один бес, в хижину мою войдя, походив (по ней) и ничего не обретя, только чётки из рук моих вышиб и исчез. Я же, поднявши чётки, снова начал говорить молитвы. И в другое время, среди дня, на полу в поддыменье лёжа, опечалился я из-за креста, что сжёг на просвире, и от печали запел стих на глас третий: «И печаль мою пред ним возвещу»²⁴⁶, а в то время бес на меня вскричал до боли громко. Я же, ужаснувшись, снова начал говорить молитвы. Потом, в другую ночь, забывши (о случившемся), из-за креста того я снова опечалился и уснул; и напали на меня бесы, и снова умучили меня, как и прежде. И я, расслаблен и изломан, насилу жив, с доски свалился на пол и, моля Бога и каясь о своём безумии, проклял отступника Никона с никонианами, и книги их еретические, и жертву их, и всю их службу, – и благодать Божия снова сошла на меня, и стал я здоров.

Смотрите, люди, каково опасно бесовское действо христианам! А когда бы съел я ту просвиру, так бы меня, чай, и задавили бесы. От малого их никонианского освящения такая беда, а от большого – агнца причастившись – что получишь? Только вечную муку.

Лучше умереть не причастившись, чем, причастившись, осуждённым быть!