Житие протопопа Аввакума, им самим написанное

Бился я так долго, с половину ночи. Скинул с себя мокрое платье, вздел на мокрую рубаху сухую тонкую тафтяную беличью шубу и влез на вершину дерева, уснул. Свалившись, пробудился, – ан всё замёрзло, и базлуки на ногах замёрзли, шубёнка тонка, и весь я озяб. Увы, Аввакум, бедная сиротина, как искра огня угасает и как неплодное дерево подсекается, сама смерть пришла. Взираю на небо и на сияющие звёзды, думаю о (пребывающем) там Владыке, а сам и перекреститься не могу: совсем замёрз. Думаю, лёжа: «Христе, свете истинный, если ты меня от безвременного сего и нежданного часа не избавишь, нечего мне больше делать, как червь пропадаю!» И вот, согрелось сердце моё во мне, ринулся я с места снова к нарте и на шею, не помню как, натянул лямку, опять потащил. Ан нет силки. Ещё версты с четыре до двора, – бросил я, хоть и жаль, всё, побрёл один. Тащился с версту да и повалился, совсем не могу; полежав, ещё хочу побрести, ан ноги обмёрзли, не могу их подымать; ножа нет, базлуков отрезать от ног нечем. На коленях и на руках полз с версту. Колени озябли, не могу владеть, опять лёг. Уже двор и не так далеко, да не могу попасть; на гузне помаленьку ползу. Кое-как и дополз до своей конуры. У дверей лежу, промолвить (слова) не могу и отворить дверей тоже не могу.

К утру уже (когда) встали, уразумев, протопопица втащила меня, будто мёртвого, в избу; жажда мне велика – напоила меня водою, раздевши. Два ей горя, бедной, в избе стало: я да немощная корова, – только у нас и животин было, – упала на воде под лёд, переломав кости, умирает, в избе лёжа. В двадцать пять рублей нам стала та корова, ребяткам молочка давала. Царевна Ирина Михайловна ризы мне из Москвы и всю утварь для службы в Тобольск прислала²⁵³, и Пашков, на церковный обиход взяв, мне в счёт этого коровку ту было дал; кормила нас с ребятами год-другой. Бывало, и с сосною, и с травою молочка того хлебнёшь, так легче на брюхе.

Плача, жена, бедная, с детьми зарезала корову и вытекшую кровь из коровы дала наймиту-казаку, и он приволок нарту мою с рыбой.

За обедом я, за грехи мои, подавился – другая мне смерть! С полчаса не дышал, сидел, наклонясь, прижав руки. А не куском подавился, но крошечку рыбки положив в рот: вздохнул, вспомянув смерть, что ничто человек в житии сем, а крошка в горло и бросилась да и задавила. Колотили долго по спине, да и перестали; не вижу уж людей, и памяти не стало, зело горько-горько в то время было. Ей, горька смерть грешному человеку! Дочь моя Агриппина²⁵⁴ была невелика, плакала долго, на меня глядя, и никто её не учил – ребёнок, разбежавшись, локтишками своими ударилась мне в спину, – и запёкшийся сгусток крови из горла выпал, и стал я дышать. Большие возились со мною долго, но без воли Божией не могли ничего сделать; а приказал Бог ребёнку, и он, Богом направляем, пророка от смерти избавил. Гораздо невелика была, хлопочет около меня, будто большая, как в старину Юдифь об Израиле, или как Эсфирь о Мардохее, своём дяде, или как мудрая Девора о Бараке²⁵⁵.

Чудно гораздо сие, старец: промысел Божий ребёнка наставил пророка от смерти избавить!

Дня с три у меня зелень горькая из горла текла, не мог ни есть, ни говорить. Сие мне наказание за то, чтоб я не величался перед Богом сознанием своим, что напоил он меня посреди озера водою. А то смотри, Аввакум: и ребенка ты хуже, и дорогою идучи, чуть было не пропал; не величайся, дурак, тем, что Бог сотворит через тебя во славу свою какое дело, прославляя своё пресвятое имя. Ему слава подобает, Господу нашему Богу, а не тебе, бедному, худому человеку. Писано во Пророках, так глаголет Господь: Славы своея иному не дам²⁵⁶. Сие сказано о лжехристах, называющих себя богами, и об иудеях, не исповедующих Христа Сыном Божиим. А в другом месте писано: Славящия мя – прославлю²⁵⁷. Сие сказано о святых Божиих; кого хочет Бог, того прославляет.

Вот смотри, безумный, не сам себя величай, но от Бога ожидай; как Бог желает, так и строит. А ты-брат какой святой: из моря напился, а крошкою подавился! Если б только Божиим повелением не избавил тебя от смерти ребёнок, ты бы что червь: был, да и нет! А величаешься, грязь худая: я-де бесов изгонял, то, сё делал, – а себе не мог помочь, если бы только не ребёнок! Ну, помни же себя, что ты ничто, если не сотворит чего по милости своей Господь, ему же слава!

О сложении перстов.