Житие протопопа Аввакума

И Маремьяне* попадье я грамотку с Ываном Архиповым послал, велю жить с попом, что она плутает? Апостол глаголет: «святит бо ся муж неверен о жене верней»*. Многонько там писано. А ныне с Стефаном…, [66] послал с сестрою, неколи много писать, надобе боло итить.

В Соловки те, Феодор, хотя бы подъехал*, письма те спрятав, в монастырь вошел как мочно тайно бы, письма те дал, а буде нельзя, ино бы и опять назад со всем.

И как весною приедете, тогда и Орину* привезите; а у вас бы жила смирно, не плутала; а буде станет плутать, и вы ее смиряйте.

Хто тебе научил указывать тово мне, чтоб я Федосье* той запретил? Плутаешь иное и ты много. Ведаю веть я и твое высокое житье, как, у нее живучи, кутил ты! Горе, барте, мне с вами стало.

4

Возлюбленнии, молю вы, яко странники и пришельцы, отгребатися от плотских похотей, яже воюют на душю нашю *.

Воистинну, по пророку, вся суета суете, и все суетие *. От нужных не заповедано промышлять, но излишняя отсекать. Аще о внешнем всегда будем пещися, а о души когда будем промышлять? Тогда, егда умрем? Мертвый не делает, мертвому тайны не открываются. Когда от века слышать, еже бы мертвый что доброе сотворил? Токмо видим воню от гроба злосмрадну исходящу и червьми тело растлеваемо, понявою повиваемо и землею покрываемо. Увы, красный уныл и ясен померк! Где благолепие лица, где светлейши очи, где юность и зрак наш? Все исше, яко цвет, яко трава подсечена бысть. Воистинну, вся увяди смерть. Уже к тому не печется о суетной многострастной плоти. Где ныне род и друзи? Се бо разлу[ча]емся. Воистинну, суета человеческая*.

Ну, Марковна, али не так говорю? Ей, так. Чего для печесься о излишних и о плотских скорбишь? Глаголете ми: «не знаем-де как до конца доживать». Имеющу пищу и одежду, сим довольни будем *, а [о] прочих возложим на бога. Али бог забыл нас? Ни, ни. «Аще и забудет мати не помиловати рожения своего, но аз не забуду»*, – рече господь. – «Не пять ли птиц ценится единому пенязю, и ни едина от них падет без воли отца моего. Вас же и власы главныя вси изочтены суть. Не убойтеся, убо мнозех птиц лутше есте вы»*. Имеши ли речению сему веры? Поверь, не ложно. Рече господь: «небо и земля мимо идут, а словеса моя не имут прейти»*. Разве неверен и невежда не имет сему веры! Аз верую богу моему, ему же и служю всею совестию от чиста сердца, яко будет, так и есть, еже рече господь. А егда обнажихся во имя его пресвятое и от труда повалился в темнице, молитву говорю лежа, псалом: «внуши, боже, молитву мою и не презри моления моего»*, и прочая. Егда доидох речи «умякнуша словеса их паче елея, и та суть стрелы»*, примрачило ум мой о том месте. И речено ми, надо мною, от образа: «возверзи на господа печаль свою, и той тя препитает, не даст в век молвы праведнику». И вскочил и поклонихся господеви. А сам говорю: «ты же, боже, низведеши их в студенец нетления»*, и прочая. Потому и рубашку с себя скинул и поверг неимущим. Наг оттоле и доныне, – уже три года будет, – да бог питает мя и согревает, и вся благая подает ми изобильно. Слава о всех сих творцу и содетелю всех Христу-богу, и богородице-свету со бесплотными и со всеми святыми!

И ты, Марковна, положися всею крепостию душевною на Христа и богоматерь: она, надежда наша, не оставит нас погружатися в неверствии и бури. Вем до конца, яко попреизлиха о нас печется она и промышляет все, упование наше, и покрывает нас кровом крылу своею и от враг отражает же. Надолго ли бы ми жили, аще бы не она защищала? Ведайте, каково диявол на нас огнено дышет со угодники своими, – в Даурах и повсюду – живых поглотити ищет! Да бог не выдаст, уповаю на нь крепко. Помните, зверь даурский* всяко распопу беднова, еже есть меня, протопопа, умышлял погубить, а не явно ли божия милость? На Москве в руки мне бог его выдал, – растеняся, лежит предо мною, что мертвой! Помнишь, жена, как он мне говорит: «ты волен, и со мною что хощешь, то и сотворишь!» А я постриг его и посхимил по воли божий и по докуки своей к нему, свету. Помнишь ли, в Даурах казаком на поезде говорил и в Енесейске Ржевскому*, и везде по городом: «мне, – реку, – Пашкова постричь надобно!» Да бог мне тово и дал. А то вы и не ведаете, как о том докучал богу.

А нынешнюю зиму потерпите только маленько: силен бог, уже собак тех, перепутав огненным ужем, отдаст нам в руки. Тогда умей спасать их. А что им попущено от нас умерщвлять, и то добро так. По господню речению сбывается: «и умертвят от вас, и будите ненавидими всеми имени моего ради, и влас главы вашея не погибнет. В терпении вашем стяжите душа ваша»*. Ну, да полно тово.