Житие сестер обители Тёсс

Сколь праведно жили наши первые блаженные сестры, было бы утешительно и отрадно послушать, однако невозможно всего рассказать: из-за чего горело их сердце, а их жизнь сияла столь ярко. Сие явно указывает, что в их сердцах плодоносило слово, которое написано выше: «Estote perfecti» — будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный.

И поскольку они достоверно познали, что им никогда не стать совершенными без трех добродетелей, на них же основан наш Орден, как и всякая совершенная жизнь, а это суть добровольная бедность, совершенное послушание и подлинная чистота, то они возымели величайшее попечение об этих вещах, и особенно о добровольно принятой бедности, которую возлюбили так жадно, что со всем старанием береглись от того, чтобы иметь что-то чрезмерное в одежде либо прочих вещах. И когда одной из них что-нибудь посылалось роднёй, она отдавала то в общее пользование.

Также и правила, законы и всё, что надлежало творить в послушании, соблюдалось сестрами столь добродетельно и совершенно, что они благодаря соблюдению оного пребывали в подлинной чистоте. Они исполнили слово, записанное в «Правилах» святым Августином и превозносящее чистоту наипаче всего остального: «Оставьте земное попечение и возведите ваше сердце и разум к небесным предметам»[42].

Святое их делание также было весьма велико и разнообразно в старательном бдении и священной молитве. Они часто источались в сердечных слезах. Принимали на себя столь великую епитимью вне определенного для этого времени, что иногда даже двенадцать из них занимались бичеванием после заутрени и при этом так сильно стегали друг друга, что одному человеку, стоящему перед домом капитула, сделалось дурно. Одни били себя стальными цепями, другие же плетками, а иные и можжевельником[43].

Они были столь мягки и смирны на словах и в трудах, и днем было так тихо в обители, словно это было время после вечерней молитвы. У них не было никаких собственных дел, и они сидели в мастерской в столь великом благоговении, что истекали в слезах, как будто стояли на службе.

Они были также весьма терпеливы в великой нехватке, каковую имели в еде и в питье, ибо порой получали вина не больше двух раз за неделю. Еще они были весьма смиренны в одежде и всех прочих вещах (особенно те, что были в миру наиболее чтимы) и усмиряли себя в исполнении самых презренных трудов. Сколь многообразным было их священное делание, равно и тех, что жили в недавнее время, об этом было бы слишком долго писать. Господь, Он же сие сотворил, и Ему во славу делалось это, — Тому ведомо всё, и Тот всё вписал в книгу жизни, и из нее никогда ничего не сотрется. Посему да будет Он хвалим и почитаем ныне и во веки веков. Аминь.

Имена блаженных из обители Тёсс, что под Цюрихом, можно сыскать здесь:[44]

Адельхайд фон Фрауенберг,

Адельхайд из Линдау,

Анна из Клингенау,

Анна Ванзезеллерин,

Бели фон Либенберг,

Бели из Лютисбаха,

Бели из Шалькен,

Бели из Зуре,

Бели из Винтертура,

Катарина Плетин,

Элизабет Бехлин,

Элизабет из Эльгау,

Элизабет из Йештеттен,

Элизабет Шеффлин,

Элизабет Мецци

[ищи] у Маргрет Финкин,

Элизабет Штагель,

Элизабет из Келлинкона,

Элизабет Цольнерин,

Гертруда из Винтертура,

Гутта фон Шёненберг,

Ита Зульцерин,

Ита фон Зульц,

Ита фон Тюнген,

ищи у Маргрет Финкин.

Ита фон Веццикон,

Юлиана Риттерин,

[ищи] у Маргрет Цюрихской.

Люция Шультессин,

Маргарета Финкин,

Маргарета фон Хюникон,

Маргрет Цюрихская,

Маргрет Виллин,

Мехтильда фон Штанс,

Мехтильда из Ведисвиля,

Мецци фон Клингенберг,

Мецци Зидвибрин,

Оффмия фон Мюнхвиль,

София из Клингенау,

Вилли Констанцская.

Поскольку сладостный Бог, вследствие Своей изобилующей благостыни, не может Своим друзьям в Себе отказать уже в этом времени, то Он вынужден Себя им зачастую любовно являть разными способами, дабы их сердце возбуждалось всё больше и больше. По этой причине Он являлся весьма обильно и часто нашим сестрицам — в откровениях возвышенных и чудесных. Сии, к несчастью, остались нам не известны, за исключением очень немногих, соответствующих, как кажется нам, подлинной истине. Ибо каждая из сестер была столь озабочена в духе собственным благом, что даже не помышляла о том, чтобы написать о другой.