Житие святого Северина

Значит, ни на юг, ни на запад, ни на восток ругам пути нет. Один путь — на север, в Богемию и оттуда по реке Виадуа, а живущие в её среднем течении венеды зовут её Одрой, спуститься к древней родине ругов — к побережью Свевского моря. Встретят ли они там сородичей или те уже намертво смешались с венедами — не знаю я и скорее всего не знает Фердерух. Но может и знать — тут у него больше возможностей, чем у меня. И главное — если даже там не осталось ругов, помнящих, что они руги, всё равно иного спасения для наших ругов нет, и он попытается увести ругов туда. На землю предков… Как — я слышал не раз — время от времени в Палестину пытаются вернуться и вопреки всему заново её заселить изгнанные оттуда и разбросанные по всей Ойкумене евреи. Их вновь изгоняют, их убивают, а они вновь и вновь туда стремятся… Но как ему оторвать племя от нагретых гнёзд в Ругиланде, от римских данников в Норике, от меня — и памяти обо мне, наконец? Мы с ним давно ведём незримую схватку, и я уверен, что могу предсказать его действия. Сразу после моей смерти он попытается порвать связь ругов с нами, а для этого ударит по монастырю, не отступит перед его разграблением. Римляне тогда схватятся за оружие, он зальёт их вспышку кровью, наберёт рабов-ремесленников, оберёт остальных до нитки, а тогда ругам останется одно — уходить от ставших врагами римлян и от всех выгод и опасностей пребывания в Ругиланде. План умный и верный — для них, но он не учитывает, что я об этом сам уже не раз думал с тех пор, как началось возвышение Фердеруха в глазах ругов и выявилось его несогласие с Февой по вопросам будущего. Возможно, я ещё раньше Фердеруха додумался до такого плана, ибо мне приходится перебрать все возможные варианты, все повороты судеб народов, находящихся сейчас в поле моего зрения и даже тех неведомых, которые могут появиться позже. Я сам постарался протоптать для Фердеруха тропу, по которой он должен двинуться. И поэтому я уверен: он потерпит неудачу, а это равносильно гибели. Слишком много тайных ловушек для него расставлено мною в земле ругов. Вам нужно лишь сдержать возмущение римлян, не дать повода для нападения на всех норикцев. Пусть хватает всё в монастыре — кроме списков агентов и кроме реликвий святых, которые вы должны успеть спрятать любой ценой. Любой! Наверняка! Те, кому вверены документация монастыря и реликвии, не раз и не два проводили по моему тайному приказу учебные тревоги, подобно солдатам в гарнизонах. Как спасать, как самим уцелеть… Есть такие тайники, что не найти их Фердеруху и его дружинникам, а ваше дело — успеть передать хранителям всё, подлежащее сохранению. Сгори монастырь дотла — в этих тайниках всё уцелеет… Пусть Фева поймёт это как покушение на его власть — этим займутся мои люди из его окружения. Пусть Фредерик и все, кого через меня Господь оделил различными милостями, поймут это как кощунство, сумасшествие, как возможный повод к пролитию гнева Божьего на ругов и всю их землю. Только Фердерух и я, из пользующихся влиянием в Ругиланде, видим спасение для ругов в уходе на север. Но мне это не нужно — руги должны оберегать нас до последнего, пока в Норик не придёт Одоакр. Страшный выбор, но иного для нас нет. Самим, как союзникам, уйти с ними — перестать быть самими собой, какие мы сейчас. Не смогут люди — даже со мной не смогли бы… А Фердерух — зрячий среди слепых, и они его уничтожат, не поняв, что он хочет их спасти. Его любят, но не понимают, решат, что утратил разум, взбесился. А бешеных собак, как бы ни были они прежде верны и любимы, убивают…