Житие святого Северина

Одоакр, успевший за четыре года стать предводителем всех федератов Италии, убивает Ореста, свергает его сына, ликвидирует империю. Узнав это, я и радуюсь — ведь теперь у власти стоит обязанный мне человек, и огорчаюсь за римлян — это ведь конец Рима, ему уже не встать. Город Рим ещё может стать столицей какого-нибудь государства, но оно не будет римским. Римскому Миру конец, а вы знаете теперь, кто мои предки и что было делом их жизней из поколения в поколение. Голос крови звучит во мне и поныне, хотя я и не даю ему звучать слишком громко, так что мне в те дни было не очень весело… Но сверх того я опасался, что все стервятники мира — и варвары, и ромеи Византии — набросятся на труп павшей империи, прежде чем Одоакр сможет навести свой порядок и овладеть римским наследством, так что надежда моя окажется ложной. А к тому же Норик, оторванный от Востока, поневоле тяготел к Гесперии и теперь исчезла даже та призрачная защита, которая могла хоть отпугнуть варваров. И верно: в сентябре пала империя, а уже через месяц был тот набег Гунимунда на Батавис. Племя Гунимунда было так выбито готами, что по численности приблизилось к скамарской шайке. В подметённой готами Паннонии добычи для него не было, в подзащитные ругам норикские земли он соваться не смел, у соседей-герулов костей бы своих не собрал: в этом племени средний по качествам воин опасней бешеной собаки, таково их поведение даже внутри собственного народа, а уж соседям, тем же лангобардам, одарившим нас некогда скамарами, тоже не тихонями, от них так худо, что хуже некуда. Спасибо ругам, Фердеруху спасибо, что к нам герулов не допускают… Вот и рискнул Гунимунд, вокруг Ругиланда с севера всеми силами рванулся, и с тыла, через Бойотро, стен не имеющий, и через открытые ворота к мосту через Инн — ворвался в Батавис. Охрана его оттуда не ждала, враги всегда грозили Батавису с алеманнского запада. А жители, к счастью, были на жатве, вне города. Погибла лишь охрана, да того наглеца наши из Бойотро под шумок прикончили и в баптистерий подкинули. Но батависцы всё равно не хотели уходить, хотя я сразу туда кинулся — их уговаривать. Урожай-то уцелел, а что город был разграблен, так возместили бы потери — не было в долине Данубия людей дружнее и трудолюбивее, чем в Батависе. Но пример Гунимунда уже соблазнил герулов, и они пошли по его дороге, только теперь им не было смысла идти в Батавис, Их должен был притянуть нетронутый Иовиако. Я и сейчас, братья, горжусь работой моих людей: сидя на крайнем западе, в Батависе, я получил весть о герулах раньше, чем они добрались до Иовиако, и успел направить туда одного за другим двух гонцов. Прикиньте — герулы ведь спешили, им нужно было вернуться с добычей до того, как дожди и снег сделают непроходимыми горные тропы южной Богемии, ведущие в обход Ругиланда. Ни первый мой гонец — певчий Модерат, вы его знаете, ни второй мой посланец не добились успеха. Ни к обороне никто готовиться не стал, ни к бегству. То, что пресвитер Максимиан не стал по моему совету искать хоть собственного спасения, раз уж людей спасать не желает, было бы достойно человека, не желающего бросить свою паству в беде. Но он именно не поверил, а обязан ведь был, даже не веря мне, принять меры предосторожности. И это уже не вина, а преступление. Ведь в Йовиако было достаточно судов, чтобы хоть уплыть на них всем городом, если даже не оборонять его. Там прежде была база Данубийской флотилии, жители сроднились с рекой… Не поверили, а пришла беда — даже не пытались отбиваться — я видел пожарище, трупы, дико изувеченные, поистине по-герульски, видел повешенного на воротах церкви Максимиана, но нигде не видел следов боя. Они погибли после ухода Модерата менее чем через сутки…

Так лопнула цепь городов в долине Данубия, так Квинтанис и Батавис оказались отрезаны от нижнего Норика пепелищем. Но и тогда их жители не захотели даже говорить об оставлении городов, а ведь алеманны уже узнали о Гунимунде и герулах, об их успехе. И сменили тактику. Они выжгли и вытоптали поднявшуюся озимь на полях Рэции, обогнули оба города и по долинам Инна и Зальцаха ворвались во Внутренний Норик. Я успел предупредить Паулина, а тот поднял тревогу по всему диоцезу, и все жители до единого укрылись за стены. Ни одна крепость не пострадала — их и не собирались трогать, но урон сельскому населению был нанесён такой, что о помощи Квинтанису и Батавису хлебом и людьми нечего было и думать — десятинных фондов и епископских запасов хватило бы кое-как для римлян Внутреннего Норика до близкого урожая яровых, не на вывоз. А люди были обречены на восстановление разрушенных строений, иначе зимой им пришлось бы труднее трудного… Теперь населению верхних крепостей пришлось покидать их не по своей воле и не с должной подготовкой: алеманны нависли над ними всей своей силой, настигли в Батависе отступивших туда квинтанисцев и вынудили нас к бою.