Живая душа

– Рыбу пришли сдавать, – прокомментировал метеоролог, измеряющий на палубе какой-то быстро крутящейся вертушкой скорость ветра. – Эти сухогрузы, – кивнул он на чёрную стену борта, вдоль которого мы проходили, – настоящие рыбозаводы. Причём работают там в основном женщины. На каждого, даже такого завалящего, как наш Кухтыль, мужичонку, наверное, штук по десять, не меньше, приходится. Хоть гарем заводи! – мечтательно закончил метеоролог, записывая показания ручного прибора в тетрадку.

В середине бухты, очень похожей на норвежский фьорд, рядом с берегом была чуть притоплена выкрашенная в серый цвет баржа, к которой и швартовались суда, набирающие воду из горного источника, вольно стекающего со скал в специальные ёмкости, установленные на ней. Надводная часть бортов и палуба баржи были испещрены надписями, сделанными красной, чёрной и белой красками – то есть теми, что используются на судах. Надписи были сделаны в разные годы. И чего здесь только не было! «В Сингапуре мы бывали…», «Нас в Австралии видали…», «Гоша из Корсакова, Сахалин, первый рейс…», «Тысяча миль за кормой, скоро вернёмся домой…». И так далее и тому подобное. По названиям различных экзотических портов и мест приписки судов можно было бы изучить географию земного шара. И пока матросы протягивали шланги для закачки воды в танки нашего судна, я с интересом читал эти меты времени. Нашёл там и такую, сделанную в прошлом году: «Дуся с “Волчанска”, я тебя не забуду. Юрий Горобец с “Капитана Чернова”, порт приписки Владивосток…»

– Игорь! – окликнул меня Николюк, стоя у борта нашего судна. – Сгоняешь на моторке с радистом на сухогруз. Он обменяет старые фильмы на новые, а ты постарайся добыть Мусе жениха. Котяра у них есть. Мы уже с ними по рации связались, выяснили. Радист тебя с кем надо там сведёт. Может быть, попросить Мусю, чтобы она тебя пометила, – хохотнул румяный и, судя по всему, довольный жизнью и своим местом в ней начальник рейса. – Тогда кот тебя сам отыщет. Да не подженитесь там с радистом сами, – снова хохотнул он. – Час вам на все дела! – уже официально закончил Николюк, внимательно наблюдая, как матросы ручной лебёдкой с левого борта спускают на воду моторную лодку. – С вами ещё трал-мастер поедет. Он будет вас в лодке ждать.

Удостоверившись, что моторка плавно закачалась на спокойной воде, Николюк скрылся за металлической дверью рубки, по-видимому, направившись в свою каюту. Я тоже побежал в свою, чтобы надеть под куртку свитер, а вместо ушанки свою любимую красную, как у неутомимого исследователя морских глубин Жака Ива Кусто, вязаную шапочку.

По мере приближения к «Волчанску» я видел, как судно стремительно вырастает в размерах. Когда с его борта нам сбросили шторм-трап, уходящий куда-то далеко вверх, я слегка растерялся: «Как же я по нему заберусь?» Однако, наблюдая, с каким проворством по нему поднимается радист, держа в левой руке авоську, сквозь ячейки которой виднелись большие плоские круглые металлические банки с плёнками фильмов, я немного успокоился.

– Вы там не задерживайтесь, – попросил трал-мастер Хасанов, придерживая низ верёвочной лестницы с плоскими деревянными ступенями, когда я ступил на первую из них. – Не месяц май, – улыбнулся он будто бы сразу всем своим обветренным лицом, когда я оглянулся на него.

Через несколько минут, перекидывая ногу через борт, чтобы ступить наконец на палубу, я ненароком посмотрел вниз и увидел нашу сильно уменьшившуюся в размерах жёлтую лодку на почти чёрной, из-за большой глубины, воде и уходящую, будто в пропасть, верёвочную лестницу.

«А что, если бы она вдруг оборвалась? Например, из-за подгнившей где-то верёвки», – мелькнула ужаснувшая мысль, и я с тоской подумал, что мне предстоит ещё спускаться по этой лестнице назад… Дело в том, что я с детства боюсь высоты.

Радист и улыбчивый матрос, встретивший нас на палубе, на ходу о чём-то оживлённо говорили, а я молча следовал за ними, поражаясь громадности судна.

– Пройдём через цех, – обернулся ко мне матрос. – Так короче, – пояснил он уже радисту, – да и теплее.

Открыв железную дверь в боковом проходе, мы оказались в огромном хорошо освещённом помещении с несколькими неспешно движущимися резиновыми лентами транспортёров, вдоль которых в ярко-жёлтых дерматиновых фартуках и резиновых сапогах того же цвета стояли женщины, ловко орудуя ножами. Каждая из них, не мешкая, проделывала какую-то операцию. В конце длинной ленты конвейера металлические банки с яркой этикеткой упаковывались уже в небольшие картонные коробки.

– У нас сейчас сайра идёт. Мы вам потом несколько банок подарим, – беззаботно улыбнулся матрос, кивнув в сторону сосредоточенно работающих женщин, которым, как я понял, некогда было даже головы поднять.