Живая память. Том 3. [1944-1945]

Наступила година злая,
Навалилась фашистская стая.
Враг коварный у самых ворот,
Бьется с ним белорусский народ.
Рядом был молдаванин, узбек,
Украинец, казах — нет различий.
Бьется в Орше за Омск сибиряк,
В Могилеве грузин за Тбилиси.
Так зачем горевать и тужить.
Разве Родину делят на части?
Не делить, а всей жизнью служить
И беречь от лихой напасти.

Не уберегли! Политиканы-временщики растерзали грудь Матери-Отчизны. Растащили кровоточащие куски по своим норам. Одурманен мозг, отуманен взор наркотиками «полной свободы» и власти. Но мы рушить наше братство не станем!

Литературная обработка

Игоря Гребцова

Михаил Степичев. Шаги за горизонт

«Всегда в работе, всегда в движении», — говорят об этом человеке. И много думает. Едет в поезде, летит в самолете, занят в лаборатории — все что-то домысливает, додумывает. Как-то сказал: «До упора». Под этим девизом и живет. И притягивает этим к себе как магнит. И радуешься каждой встрече.

Как-то поздним вечером позвонил Михаил Тимофеевич Калашников и как всегда бодро сказал, что опять в Москве проездом.

— Надо встретиться.

Много раз мы виделись с этим непоседливым, незаурядным человеком. Был и у него не раз в Ижевске. Сегодня весь мир наслышан о конструкторе Калашникове. Его творению — автомату нет пока равных. И хочется немного рассказать о нем.

… В палату принесли раненого танкиста. В кровавых бинтах, с бурыми ожогами на лице. Парень тяжело вздыхал. «Досталось, видать», — переговаривались соседи. А ночью их разбудили команды танкиста: «Да стреляйте же вы! Очередями, очередями…» Утром к нему подошел на костылях сосед:

— Ты, брат, все еще воюешь?

— Понимаешь, — с трудом повернув голову, ответил танкист, — вижу во сне: идем в атаку. Гитлеровцы поливают огнем из шмайсеров. Где же наши автоматы?

— Делают еще, — заметил сосед.

И раненый танкист устало закрыл глаза. Весь день молчал. Под вечер чуть слышно произнес: «Число-то сегодня какое?» Услышав его голос, к койке сержанта Калашникова потянулись ходячие.

Кто-то спросил:

— Где тебя так угораздило?

— Под Брянском… Осколком рурской стали оторвало кусок лопатки и покорежило руку. Сдерживали Гудериана, к столице рвался. «Тридцатьчетверки»-то наши лучше немецких танков. А вот автоматы…

В палате пошел разговор о боях и потерях, о «солдатской стратегии». Мысли всех сходились на одном: побольше бы «тридцатьчетверок». Да и новый автомат нужен. Так думал и Калашников. А как делу помочь? Тогда-то у сержанта родилась дерзкая мысль: попытаться самому создать более легкий, надежный, эффективный пистолет-пулемет. Идея захватила его.

Раненые, узнав о замысле «неистового» сержанта, раздобыли для него увесистый том «Эволюция стрелкового оружия» профессора В. Федорова. Проштудировал его Калашников не раз. Припомнил систему автоматов, с которыми познакомился еще в полковой школе. И стал делать наброски, рисунки — благо медсестры любезно приносили тетрадки. Сотни эскизов каждой части. Сотни…

С детских лет Калашникова тянуло к технике. Мастерил разные поделки, особенно «стрелялки». В армии его послали в танковую школу. Командование как-то объявило конкурс на создание счетчика моторесурса танка. Первое место заняла разработка Калашникова. Об этом узнал командующий Киевским военным округом генерал Г. К. Жуков и пригласил курсанта к себе. Тепло принял юношу. Позвонил в училище, чтобы помогли изготовить образец.

Вскоре Калашников поехал в Москву на испытания приборов. Его образец занял первое место. Автора послали в Ленинград, где намечен был массовый выпуск прибора. «Тут, — вспоминает Калашников, — и началась моя академия». Но война прервала ее…

После госпиталя Калашникова направили на долечивание домой. Вещевой мешок у него был забит эскизами. А в сумке, бережно хранимой, лежали чертежи будущего пистолета-пулемета. Михаилу страстно хотелось взглянуть на родные места, увидеть мать, но желание быстрее осуществить свою идею — дать побратимам, армии новое оружие заставило его поехать на казахстанскую станцию Матай, где работал до войны. Здесь надеялся с помощью товарищей из депо сделать задуманное. И не ошибся.

— Значит, полечиться приехал, — кивнув на повязки, сказал начальник депо, его однофамилец Калашников.

— Раны заживут. Вот хочу сделать пистолет-пулемет. Проект уже набросал, — открыв сумку, Михаил показал чертежи.

— Все сделаем, раз нужно для фронта.

Ему выделили комнату, дали помощника. По вечерам, проработав две-три смены, заходили к сержанту-конструктору рабочие, инженеры и вместе вытачивали детали автомата. Вскоре его «детище» поставили на огневой рубеж. Одна очередь. Вторая… Все в порядке, цели поражены…

Калашников уехал в Алма-Ату. Там решил зайти в военкомат, чтобы помогли ему.