Живая ветвь

– Некогда ему думать, Ксюша, некогда: война, время не для раздумий.

– Думаешь, его могут забрать на фронт? Не приведи Господь, только не это.

– Фронт – это не самое страшное, это еще полбеды. Хуже – гражданская война, здесь, внутри России, когда пойдет брат на брата. Тогда он и сам не усидит дома, да и никто не усидит, вот что страшно.

– Гошенька, неужели все так плохо в стране?

– Что ж хорошего? Все валится, идет раздел власти, никто работать не желает, все хотят командовать. Аркадий порассказал такое про армию, что в голове не укладывается. Что будет дальше, одному Богу известно. Надо, Ксюша, играть свадьбу. Сегодня же поеду к Юстафьевым, назначим день венчания. Да необходимо дать Николаю телеграмму, пусть приезжает.

– Володя, конечно, не приедет, уж очень далеко.

– И незачем. Так сложно было с отъездом, вдруг потом не выпустят, Бог с ним, пусть живет. Вроде, неплохо устроился, второй сын родился.

– Внуки родятся, а мы их не видим, грустно.

– Не грусти, дорогая, еще не последние внуки на наши руки.

– Скучаю я по Митеньке, только ходить начал – увезли.

– Будет, будет, не трави себе и мне душу. Оля у себя?

– Где же ей быть, у себя, наверху.

– Как где? Дома. Чай есть свой дом, семья.

– Перестань, какой дом – пустые стены. Дом – это не коробка со стенами и потолком, дом – это любимый муж, дети… Все молчит. Болит у меня за нее душа.

– За всех у нас болит душа, на то мы и родители. А где Михаил, видно, опять был дома? Балуешь ты его. В корпусе он обязан быть, в корпусе, и нести добросовестно службу. Сам выбрал себе дорогу, никто не принуждал. Поэтому изволь исполнять.

– Да будет тебе. Чего расшумелся. Что ты на меня-то кидаешься. Я ведь не солдат, а ты – не генерал. Раскомандовался. Чего зазря нервы тратишь. Мишенька – чудный мальчик, хорошо учится, любит свою профессию. А что веселый, друзей много – разве это плохо? Забыл себя молодого. А дома был, приходил взять немного угощения. У друга именины, решил угостить. А насчет свадьбы ты прав, поезжай. Аннушка хорошей станет женой Аркаше, матерью его детей. Сколько таких семей, чем он лучше других. Не это сейчас главное в их жизни.

Пришла телеграмма, приезжает на свадьбу Николай.

Наконец встретились братья. Уже пять лет отсутствовал Николай в России. Аркадий был совсем юноша, когда тот уехал за границу учиться. И теперь встретились двое совершенно взрослых мужчин. Они были почти одногодки, и взгляды у них были схожи, росли братья дружные. Вот только внешне не были похожи. Аркадий – красавец, весь в отца, мужественный, статный. Ему по природе надлежало быть военным, форма которого была по нему скроена.

Николай – внешне был в мать, небольшого роста с тонкими, нежными чертами лица, и все его движения были размеренные, аккуратные, сам Бог велел быть ему доктором.

– Ну здравствуй, братишка!! Давненько мы с тобой не виделись, совсем ты европейцем стал, отрекся, что ли, от матушки-России? – шутил Аркадий, обнимая брата.

– Не говори ерунды, Аркаша, Россия – это святое. Необходимо закончить учение. Закончу – сразу сюда, и дня не задержусь!

– А как же работа? Потом, у тебя же там намечается свадьба, невеста-то где?

– Что работа? Работы, я думаю, и здесь будет достаточно, особенно сейчас. Я думаю, были бы руки. А дело для них найдется. Так что ли, Аркаша, дорогой мой братишка?! А насчет свадьбы – пока не ко времени, надо ученье закончить. А Варенька здесь, приехала со мной к тебе на свадьбу. Цени, брат! Она сейчас у матушки с Олей и Леной. Женщины.

– Что, недолюбливаешь женщин, а жениться собираешься? Признавайся, Николай, как на духу. А насчет работы ты прав, брат, твои руки дома будут ой как нужны, дорогой. Я рад, что у тебя прежние взгляды, мы ведь всегда понимали друг друга.

– Ты-то как, Аркаша? Что собираешься делать? Война вот-вот кончится, вряд ли в ней тебе придется участвовать, к счастью.

– Здесь ты прав, Коля, я и не собирался воевать, но все же придется, и ох как придется. И не в Европе, а здесь, дома, и это куда страшнее, брат, и неизбежнее. Слыхал, наверное, собирается Белое движение. Белые против красных. Названия какие дали! Красные – это большевики, которые сейчас подняли головы; вокруг стачки, забастовки рабочих. Хотят власти, и кто? Лапотники неграмотные! А что они умеют, что знают, чтоб властвовать? Уму непостижимо!

А белые, стало быть, мы, не желающие отдавать власть в их руки. Мироеды, так теперь нас величают господа большевики. Вот и будем драться. Кто кого! И это будет страшнее любой войны, без понятий о тактике и законе. Пойдут на нас с вилами и топорами. А мы ведь, Коля, не обучены драться такими методами. Не обучены, а придется.

– Ты ужасные вещи говоришь, брат. Как это – драться? С кем? Со своим народом, ведь мы все русские, как можно?

– Что русские – пойдет отец против сына, брат против брата. Вот что страшно, Коля, вот что пугает – хаос. И он уже начался в войсках. Может, и правильнее было бы тебе повременить с приездом в Россию. Ну, какой ты боец? У тебя по жизни совсем другое предназначение, брат – милосердие. А оно теперь здесь не востребовано.