Живая вода времени (сборник)

Настала пора совершить очередную финансовую операцию. Обменный курс все время колебался, сейчас выгодно было обменять евро и рубли на доллары, к тому же знающие люди говорили, что на островах в ходу именно доллары. Как раз был выходной день – суббота. Дома, на своей южной хрущевской окраине, Алексей Романович старательно пересчитал деньги и упаковал рубли в одну, евро – в другую пачку, положил их в истрепанный портфель, надел такую же истрепанную джинсовую куртку, на голову напялил мятую бейсболку с линялым козырьком и в таком затрапезном виде вышел на улицу. Шагает среднего роста обыкновенный обыватель, и кто догадается, что у него в замызганном портфеле полно денег, на которые нынешний подпольный Корейко собирается ублажить свою юную подругу.

Прохладное июльское утро предвещало нежаркий день. Весело отражаясь в окнах и взблескивая на козырьках мокрых крыш, солнце плыло поодаль и вроде бы провожало его: то пряталось в белые облака, то выныривало из них, и когда выглядывало из небесной пены, дома и улицы озарялись ясным, ободряющим светом. Радостно стало на душе. «Ну вот, Коромыслов, негодяй и трудоголик, пробил и твой час! – шагая к метро, иронично потешался над собою мечтатель. – Скоро отправишься за границу с красавицей… с русской Мэрилин Монро!» – И рассмеялся вслух, так ему стало забавно.

Не заметил, как доехал до Нового Арбата. Он давно присмотрел здесь обменный пункт у тротуара, рядом с высотным стеклянным зданием. Скромная такая металлическая будка на курьих ножках. Подошел к ней, оглянулся вокруг – ничего подозрительного. Вынул пачки с деньгами, подал в окошко. Сердце, понятно, заколотилось учащенно и пальцы задрожали – все-таки немалая сумма, но обмен прошел как по маслу. Аппарат на его глазах отсчитал доллары, и девушка за стеклом без единого звука выдала ему положенную наличность. Коромыслов отошел за угол, не спеша завернул «зеленые» в бумагу и сунул в портфель. Готово! Тут что-то встревожило его, он обернулся. Показалось, что за ним наблюдают. Будто кто-то неизвестный стоит вблизи и, невидимый, пристально смотрит на него. Алексей Романович даже почувствовал жжение в затылке – наверное, потому и обернулся. Нет, это почудилось. Но ощущение неприятное.

И Коромыслов, выдохнув из груди задержавшийся воздух, показным расслабленным шагом направился к метро. На мосту, в густой толпе, он увидел впереди себя поджарого, гибкого телосложения мужчину. На ходу тот быстро нагнулся и ловко подхватил синий сверток, довольно пухлый. Воровато оглянулся, перехватил его взгляд и заговорил торопливо:

– Слушай, друг, ты видел: какой-то лох обронил деньги. – И обдавая Коромыслова заговорщицким шепотом, показал найденное: – Во, елки-палки, дела. Куча баксов! У него их много, не кинулся искать.

Толпа обтекала их с обеих сторон. По инерции Коромыслов сделал еще несколько шагов и за перилами, внизу, у прикрытых дверей ресторана «Прага» угловым зрением запечатлел в памяти высокого молодого человека в оранжевой футболке и в милицейской фуражке. Вышел покурить, что ли? Театрально выставив вперед ногу, как бы в раздумье, что ему предпринять, оранжевый разглядывал идущих по мосту людей. Мелькнула мысль: почему на нем милицейская фуражка, но в ту же секунду Коромыслова отвлек поджарый мужчина:

– Ты один свидетель! – задышал он ему в лицо и по-братски пристроился рядом. – Не будем сообщать. Давай их поделим! Крутой улов на двоих.

Коромыслов окинул взглядом солидный сверток (с надорванного края слегка высунулась стодолларовая купюра) и с завистью подумал, что везет же некоторым хлыщам. Споткнулся – и без труда и забот разбогател, а тут сутками корпишь, гробишь здоровье над проектами.

Толпа вытолкнула их на площадку, откуда начинались подземные переходы. С Алексеем Романовичем творилось что-то неладное: сердце стучало, как молоток, волною накатывалось сладкое искушение. Хотел он оторваться от поджарого и незаметно метнуться влево, на противоположную сторону Арбата – не вышло. Заманчиво держа в руке сверток, поджарый повернул направо, сбежал по каменной лестнице, и Коромыслов, точно подстрекаемый бесом, тоже увязался за ним. Синеющий гипнотический сверток он не выпускал из поля зрения.

– К Гоголю! – не оглядываясь, вымолвил поджарый. Вернее, не вымолвил, а почти скомандовал.

Дальше они проследовали мимо желтого ресторана, миновали людный Старый Арбат и еще один переулок, по белой разметке – «зебре» стремительно пересекли автомобильную полосу и очутились на скамейке бульвара, у памятника великому писателю, повернувшемуся к ним спиной.

Свой портфель Коромыслов утвердил для верности между ног, а поджарый положил на скамейку драгоценную находку. Мутный торжествующий взгляд его уперся в переносицу Алексея Романовича, и поджарый беспрекословно изрек:

– Добычу поделим поровну, честь по чести. Кто будет считать американские ассигнации?