Живая вода времени (сборник)

Боже, наконец он дома. Нервы совсем сдали, Алексей Романович почувствовал острую, знобящую боль в сердце, кинул под язык таблетку нитроглицерина и, затолкнув сумку под диван, в чем был прилег отдохнуть. Слава Богу, операция завершена, хотя и с досадной потерей, но с крупной компенсацией. Вряд ли его отыщет поджарый. «Ох, Ксеня, – мысленно обратился он к своей будущей невесте, – знала бы ты о моем приключении, обхохоталась бы!.. Могу я, могу еще бегать молодым лосем!» И стал думать, как бы понадежнее спрятать прибыток. Осторожность не помешает, вдруг нагрянут с обыском, найдут улику – и пропадешь ни за что.

Боль, кажется, отлегла. Он достал сверток – посчитать купюры и одному решить, сколько баксов выделить на путешествие, сколько отложить в запас, на квартиру. С благоговением и страхом развернул упаковку и замер: кукла! Неужели кукла?! Да, так и есть: сверху уложены рядком две фальшивые стодолларовые купюры, под ними несколько наших десятирублевок и две стопки аккуратно нарезанной бумаги.

События этого дня вихрем пронеслись в голове Коромыслова, и он понял окончательно: поджарый и оранжевый, подставной милиционер, надули его как глупого провинциала. Махинаторы действовали заодно и по отработанной схеме разыгрывали спектакль. Нутром он чувствовал подвох, недаром же хотел увильнуть, скрыться в подземном переходе – и все-таки клюнул на дешевую приманку. Алексей Романович не мог простить себе детской оплошности, лег на диван, сжал виски ладонями – и так пролежал недвижно всю ночь.

В понедельник Коромыслов не вышел на работу. С ним случился приступ, он успел вызвать «скорую», после чего две или три недели провалялся в больнице. Медсестры рассказывали, что в бреду он все звал к себе Ксению и грезил островами Кука.

Узнав о его несчастье, Донская опечалилась и сказала своей подруге Эльвире: «Ну и нашла ты мне кавалера… Вахлак вахлаком да еще сердечник!»

Спустя несколько дней по туристической путевке она улетела с каким-то молодым боксером в Турцию. Боксер занимался перепродажей краденых машин, еще не разбогател, но как уверяла Эльвира, был перспективен и подавал хорошие надежды стать богачом. Пока Коромыслов копил деньги на увеселительную поездку, Ксения страшно мучилась, колебалась между ним и бритоголовым парнем – и наконец сделала твердый выбор.

Сергей Соколовский

Недопетая любовь

Отзвенит Судьбы вечный колокол,

Приготовят меня ко сну,

Но душа моя белым облаком

В неземную рванет весну.

А когда родня перекрестится,

Предрекая мне упокой,

Я вернусь к тебе ясным месяцем,

Подожди меня за рекой.

Жизнь – бескрайняя. Память – светлая.

Погрустим с тобой у воды.

Ты – любовь моя недопетая,

Отраженье моей звезды.

Тропа неисповедимая

Горит полночная звезда,

Горит во мгле, не догорает.

Куда зовет меня, куда? —

Один Господь об этом знает.

И я, отверженный Судьбой,

Иду, как инок нелюдимый,

Пред тем, как стать самим собой,

Тропою неисповедимой.

* * *

Опрокинулось ясное солнышко.

Из потемок доносится брань.

«Сторона ли моя ты, сторонушка,

Вековая моя глухомань!»

Закатилась надежда-горошина.

Накопились земные грехи.

Позабыта душа, позаброшена,

И остались нужда и стихи.

С изможденным лицом, как уродина,

Где давно ни купить, ни продать, —

Глухомань моя, вечная Родина,

Вековая моя благодать!

* * *

Мне б родиться сотню лет назад,

Пробудиться в запахе весеннем,

Окунуться в яблоневый сад,

Где закатом догорал Есенин.

Мне б разбить тоталитарный лед

На глазах невыносимой скуки

И рвануть на тыщу лет вперед,

Где любовь опережает муки.

* * *

Отшумел камыш последней пьянки.

Отгуляла молодость моя.

Не слыхать есенинской тальянки.

Только грусть да крики воронья.

Только жизнь беспомощно бледнеет,

Да костер давно минувших дней

Одиноко светит и не греет

На опушке памяти моей.