Живая защита

Послышался дробный стук сапог, сначала еле заметный, потом усиливавшийся до того, что звонкая мелодия пропала. Он стоял на месте. Не посмотришь на ноги и не догадаешься, что танцует. Глаза смотрели куда-то над головами, на лице блуждала счастливая улыбка.

Вдруг он качнулся влево, вправо и, словно защищаясь от магнитофона, поднял над головой руки. Гришка будто вырос. Казалось, Лидия Александровна, Ванек, распарившийся в пляске Казьмич — все стали маленького роста и над ними, усиливая музыкальные приливы, сейчас могли господствовать только эти руки и веселое лицо танцора.

Магнитофон гремел все громче. Когда в звоне оркестра исчезло четкое постукивание сапог, музыка вдруг оборвалась. Будто кто-то невидимый резанул по ленте. В наступившей тишине слышались только ритмичные удары каблуков о крашеный пол и шелест поднятого к электрической лампочке ослепительного шелка. Потом, раздвигая рассыпчатую чечетку, начал прорываться тихий прозрачный вальс.

Рядом с Барумовым Ванек держал под руку рыженькую и тоном обреченного человека объяснял:

— На тот год — в армию. Жениться нельзя. Если б не служба…

Гремел магнитофон, звенели голоса…

3

Приехал корреспондент. С блокнотом, торчащим из кармана пальто, он прошел в общежитие и спросил Барумова. Сели за стол. У корреспондента бледное худощавое лицо, толстые круглые очки в черной оправе. Скулы выпирали так, что казалось, вот-вот кожа прорвется. Зрачки сквозь выпуклые стекла устремились на Павла черными остриями.

— Признаться, не ожидал найти живого человека.

— Это почему же? — спросил Павел.

— Такие письма обычно пишут анонимщики. Резко очень. Скажите, на вашей дистанции уже посажены полосы для защиты будущей контактной линии?

— Это не полосы, а убожество!

Корреспондент уставился в глаза Павла; голос у него приятный, нежный басок, голос умного взрослеющего мужчины. С таким человеком хорошо сидеть в купе дальнего поезда или с удочкой на берегу реки. Но что для него Кузнищи? Побыл день-другой, да и помахал ручкой…

— Но все же посадили. Теперь насчет лекций Дементьева. Он их действительно читает? Вы не ошиблись в письме?

— Читает. Только этим занимается, основная работа на втором плане.

— Спасибо. Это очень интересно.

— Куда уж интереснее! Поедем на перегон, и увидите. Никакой защиты не будет!

— Я не специалист. Поеду, посмотрю, а все равно ничего не пойму.

Вот и загадка. Зачем же приехал? — хотел спросить Павел.

— Понимаю вас. Надо бы разгромную статью. Правда? А если поступим так: письмо ваше дадим на заключение специалистам…

— Только не в Кузнищах!

— Разумеется. А потом вместе с вами решим. Идет?

— Признаться, не нравится мне. Договориться о специалистах можно по телефону. Коль приехали, надо бы дело делать.

— Я же сказал: не разберусь, потому что не специалист. А приехал именно по вашему письму. У нас на дороге тишь и гладь с подготовкой к электрификации тяги. Понять нетрудно — только приказ появился. А в Кузнищах нашлись дальновидные люди. И лекционную пропаганду наладили и кое-какие конкретные дела свершили. Газете важно отыскать ценные крупицы. Особенно в самом начале предстоящей огромной работы. Чтобы все люди на дороге знали, как надо приступать к новому делу, поучились. Я убежден: в данный момент от показа ценного опыта Дементьева будет больше пользы, чем от критики его недостатков.

— Значит, хвалить собираетесь?

— Ну, зачем так… Проверяю факты. Если подтвердятся, дам информацию. Хорошо бы очерк. Но это как редактор скажет.

— Значит, хвалить, — с грустью и досадой сказал Барумов.

Корреспондент засунул палец под оправу и протер очки. Сначала одно стеклышко, затем второе.

— Вы обижаетесь, а напрасно. Лекции Дементьева и его посадки — это правда? Разве погрешу, если дам информацию? Ну-с, как пройти в партком?

«Какой же я идиот!» — в душе клял себя Барумов.

…Думал, что беспокойство исчезнет вместе с риском. Нет! Оказывается, сейчас самое начало. Разве большой риск — опередить события? Но как поступить сейчас, когда затрачены средства, занята земля и уже ничего не изменишь? Ведь проекты полос положено утверждать, как и проекты любого строительства. Это, видимо, уже известно Барумову. Не потребовал ли он проверки законности проектов Дементьева? Вот где настоящий риск — подобрать оправдание. Но чтобы оправдываться, надо знать обвинение…

Был бы Андрей Петрович на прежней высоте, вызвал бы редактора дорожной газеты. Приказать прессе — не в его власти, но потребовать разговора начистоту… А сейчас даже корреспондент и тот не посчитал нужным зайти в кабинет. Видно по всему — добра не жди. Когда готовится хвалебный материал, тогда писаря не прячутся.

Жаль, раньше не сообразил. Надо бы настроить того же Тузенкова. Направить корреспондента к нему, а тот сумел бы показать товар лицом.

Что же теперь? Ждать, когда нагрянет комиссия? Оказаться медведем, настигнутым в собственной берлоге? Не вызвать ли Барумова? Нет, он не скажет, какую пищу отыскал корреспондент. Ясно одно: огонь загорелся с Барумова. Откуда в дорожной газете узнали о нем? Написал, конечно.