Живец

На следующий день Веня проснулся дома совершенно другим человеком. Как он жил раньше? Как он мог так жить раньше? А может, это только блажь, и все, что было вчера, в реалии, не дотягивает до самых изысканных и дорогих прелестей бытия? Неееет! Мне уже достаточно лет, чтобы в этом разобраться и понять, как жить дальше. Сколько мне осталось? Десять? Двадцать? Ну, это, наверное, максимум. Так значит, нужно все эти оставшиеся годы прожить так, как тебе хочется. Без суеты, без нервотрепки (которая, кстати, мне противопоказана). По-моему, я того заслуживаю. Впрочем, как и любой другой человек. И зачем я работаю? Мне что, не хватает средств для жизни? Для жизни…Для какой жизни?! Я каждый день чувствую себя, как натянутая струна, настроенная где-то на ноту «соль». Я в постоянном напряжении, постоянно взвинчен, раздражен и готов к отпору. Или нападению. Это ужасное чувство, когда ты постоянно ждешь какого-нибудь подвоха и готов к схватке с невидимым врагом. Просыпаясь утром, начинаешь думать, что сегодня может случиться плохого и как этого избежать, что сказать и с какой миной. Такое впечатление, что и ночь не дает мне отдыха. В который раз убеждаюсь в том, что единственный раз, когда я мог расслабиться, это было с Толей на рыбалке. С тех пор вспоминаю этот день, как лучший в моей жизни. Нет…был еще один. Сердце Вени екнуло, когда он вспомнил Анну. Как там она? Нет, лучше об этом не думать. И зачем мне одному шикарная жизнь? Ну, хватает на пищу и одежду – и слава Богу! Вон, у других, и на хлеб не хватает с нашей-то поганой российской пенсией. Совсем загнали народ! Ждут, когда все пенсионеры передохнут! Мешаем мы им жить. А дети? Меня уже бесит смотреть на протянутую через ТВ руку с просьбой о помощи больным детям! И ведь, не стыдно же правительству за это публичное унижение! У вас что, нет на это средств? Конечно, есть. Но мы жадные, мы не дадим. Жадность, она безмерна. А я? И я был таким же, как и они! По-моему, только сейчас я на пути к выздоровлению. И самое время принимать кардинальное решение и начинать жить для себя! Именно сейчас, когда ты начал понимать ценность каждого прожитого дня! Ни в коем случае нельзя медлить. Но и ошибиться в принятии таких жизненно важных решений, которые могут изменить как мою, так и чужую жизнь, тоже не хочется. Значит, с этим нужно пожить. Недолго, но убедительно.

Всю неделю Веня жил для себя. Ходил по музеям, выставкам, театрам, просто бродил по городу, наслаждаясь его осенним прозрачным воздухом облетевших листьев. И, конечно же, не обошлось без рыбалки! Толя сказал, что я уже стал профессионалом. Какая же это захватывающая и волнующая жизнь! Это именно то, что мне сейчас необходимо. Все, решено!

Следующую неделю Веня практически не выходил из дома. Он работал. Веня боялся даже на минуту отвлечься от захватившей его идеи. И вот, наконец, все было готово. Он позвал к себе Анатолия. Веня был серьезен и сосредоточен. Усадив Анатолия в удобное кресло, он начал:

– Анатолий, ты мой друг…

– Веня, ты своим похоронным вступлением уже меня напугал. Давай как-то попроще и без пафоса.

– Ладно, будет тебе без пафоса. Итак, я решил продать свой бизнес. Также, все свое движимое и недвижимое имущество, – он остановился и внимательно посмотрел на Анатолия.

– Ничего не пойму. Ну, продаешь. Но не мне же, – он нервно рассмеялся.

– Нет, дорогой ты мой, не тебе. У тебя денег не хватит. Я уже нашел покупателя, и сделка будет оформлена уже завтра. Не перебивай меня. Если я говорю, значит, тебе это нужно знать. Так вот. После продажи всего этого, – он очертил круг в воздухе, – я хотел бы, чтобы все средства пошли на благие дела.

Толя аж подпрыгнул.

– Надеюсь, ты не Храм собираешься строить? А то, сдается мне, что он никому особенного облегчения не принесет. Я имею в виду, материального. А духовного…нам и так храмов хватает.

– Не угадал. Не храм, – Веня хитро подмигнул. -Я организовал фонд. Фонд помощи больным детям. Понимаешь, надоело мне смотреть, как в «ящике» показывают смертельно больных детей, которым наше жлобское государство категорически отказывает в помощи, жируя на их болезнях и бедах. Значит, выкинуть миллионы на эту информацию по ТВ им не жалко, а отдать эти же самые (хотя бы) деньги страждущим излечения детям они, почему-то не могут. Не хотят, конечно. Вот мы и собираем всем миром на таблетки Маше, Пете, Саше. Меня уже тошнит от этого! Вот я и подумал. Пожертвования, это, конечно, хорошо. Но они должны четко регулироваться.

– Не пойму, куда ты клонишь?

– А вот куда. Как ты уже, наверное, понял, я устал от жизни. Впрочем, наверное, я неправильно выразился. Я устал от ТАКОЙ жизни! И очень хочу ее в корне поменять. И поменяю! Так вот, я хочу, чтобы этим фондом руководил честный и порядочный человек. А таким являешься ты! И только ты! Никому больше я не доверяю. И не вздумай отказаться! Ведь тем самым ты подпишешь смертный приговор всем тем детишкам, которым тебе каждый день придется смотреть в глаза. Пусть даже, через телевизор.

Анатолий задумался.